Троцкий в Мексике (часть 1)
У. Чейз
К истории его негласных контактов с правительством США (1937-1940)
25 мая 1933 г. Лев Троцкий, живший тогда в изгнании на турецком острове Принкипо, обратился к консулу США в Стамбуле с письменной просьбой о разрешении ему «въехать в Соединенные Штаты и пробыть там в течение трех месяцев», необходимых для работы над книгой по сравнительной истории гражданских войн в Америке и России. Сознавая, что допуск в США профессионального революционера, каковым он является, может встретить возражения, бывший главком Красной Армии заверяет консула, что его «поездка ни в коей мере не связана с какой бы то ни было политической задачей. Я готов принять безоговорочное обязательство не вмешиваться, будь то прямым или косвенным образом, во внутреннюю жизнь Соединенных Штатов …»[1]. Консул направил письмо Троцкого в государственный департамент, а уже 23 июня 1933 г. просьба была отклонена ввиду политических взглядов просителя. Консульство США в Стамбуле получило формальный отказ 10 июля[2]. Учитывая, что в начале июля Троцкому было предоставлено право временного проживания во Франции, несговорчивость американского правительства, вероятно, не слишком огорчила его.
С момента прибытия Троцкого в Мексику в январе 1937 г. и до самой его смерти в августе 1940 г. он не раз пытался добиться разрешения посетить Соединенные Штаты, мотивируя это самыми разными причинами и прибегая к личным связям. В октябре 1939 г., казалось, блеснула надежда в связи с приглашением выступить с показаниями перед Комитетом Дайеса (Комитет по неамериканской деятельности Конгресса США), но в декабре приглашение было аннулировано. Истощив все мыслимые возможности добиться права на въезд в США и резонно опасаясь за свою жизнь после неудавшегося майского покушения, Троцкий решился на крайнюю меру: он и его сотрудники начинают с июня 1940 г. предоставлять американским консульским служащим в Мексике информацию о коммунистах и предполагаемых агентах Коминтерна в США и Мексике. Пошел ли Троцкий на это, чтобы улучшить свои шансы на въезд в США или просто в качестве самозащиты, установить невозможно, поскольку он не оставил никаких письменных свидетельств по этому поводу. Но, как станет ясно из данной статьи, предоставление государственному департаменту сведений о коммунистической и коминтерновской деятельности в США шло в одном ключе как с попытками Троцкого получить американскую визу, так и с его непримиримой борьбой против сталинизма, сталинистов и попутчиков Сталина.
В статье впервые приводятся документы, раскрывающие этот неизвестный аспект политической биографии Троцкого. Автор никоим образом не стремится опорочить Троцкого, как и не ставит своей целью подтвердить справедливость заявлений сталинистов и иных функционеров о том, что объективно Троцкий играл на руку силам реакции. В своих попытках добиться американской визы Троцкий использовал политическую тактику и принимал политические решения. которые часто настраивали против него тех самых людей, в чьей поддержке он нуждался. Тому есть много причин; исследовать их подробно в рамках данной статьи не представляется возможным. Укажем лишь, что Троцкий не сумел понять всю сложность американской политической жизни конца 30-х гг., и в особенности деятельности либералов и радикалов, а также уяснить, каким образом его собственная активность отражалась на этих политических направлениях. Это не должно вызывать особого удивления, поскольку сам он был изгнанником страны и партии, политическая культура которых весьма отличалась от американских политических традиций. К тому же, его американские товарищи, с которыми он поддерживал тесную связь и чьими советами пользовался, сами находились на обочине политической жизни США. Поэтому ошибочная тактика Троцкого вполне понятна. Тем не менее его трехлетняя борьба за получение визы служит интересным материалом для исследования его поведения в изгнании, а также вопроса о сопоставимости различных политических культур.
Троцкий появился во Франции 23 июля 1933 г. и прожил там почти два года, пока французское правительство, руководствуясь своими мотивами, не аннулировало его визу. Тогда Троцкий временно поселятся в Норвегии. После московского августовского процесса 1936 г., на котором предстали Зиновьев, Каменев и 14 других обвиняемых, советское правительство оказало значительный нажим на норвежские власти с целью добиться высылки Троцкого из страны. Вместо этого норвежское правительство посадило гонимого революционера под домашний арест[3]. Это вызвало волну возмущения в Европе и США.
В нескольких европейских странах, в особенности во Франции, Испании и Чехословакии, были созданы комитеты в защиту Льва Троцкого. Организованные сторонниками Троцкого и теми, кто осуждал нарушение Норвегией его политических прав, комитеты стремились предать гласности злоключения Троцкого, обеспечить его надежным убежищем и сформировать комиссии по рассмотрению обвинений, выдвинутых против него в Москве[4].
В октябре 1936 г. шесть видных американских общественных деятелей — Джон Дьюи, Норман Томас, Девер Аллен, Гораций Каллен, Джозеф Вуд Крач и Фрида Кирчвей[5] — объявили о создании Американского комитета по защите Льва Троцкого (АКЗЛТ) с целью «помочь ему [Троцкому] добиться нормальных прав убежища и способствовать образованию международной следственной комиссии, которая бы изучила все доступные свидетельства (относящиеся к сделанным против Троцкого обвинениям на московском августовском процессе 1936 г.) и опубликовала бы свои выводы»[6]. В заявлении об учреждении АКЗЛТ подчеркивалось, что «поддержка данного требования ни в коей мере не указывает на какое бы то ни было сочувствие … взглядам Троцкого в политике»[7].
Члены АКЗЛТ в своих посланиях норвежскому правительству протестовали против помещения Троцкого под домашний арест. Они также обращались к мексиканскому президенту Л.Карденасу с просьбой о предоставлении Троцкому убежища. Утверждения членов АКЗЛТ о том, что роль этой организации в получении Троцким мексиканской визы якобы была решающей[8], по-видимому, не лишены оснований. АКЗЛТ проводил успешную кампанию по расширению своих рядов. Его членами стали некоторые известные американские интеллектуалы, либералы, борцы за гражданские права, бывшие члены или попутчики Коммунистической партии США, разочаровавшиеся в ее идеалах, анархисты, а также члены троцкистской Партии трудящихся Соединенных Штатов, созданной в 1934 г. Самым многочисленным и наиболее активным отделением АКЗЛТ был, безусловно, нью-йоркский его комитет; фактически АКЗЛТ создавался, контролировался и направлялся именно либералами и радикалами из Нью-Йорка. Местные комитеты существовали также в Чикаго, Бостоне, Филадельфии, Миннеаполисе, Сан-Франциско и Кливленде[9].
Лидеры АКЗЛТ стремились представить свой комитет в качестве организации, поднявшейся над узкопартийными политическими пристрастиями, ибо она преследовала цели, с которыми могли согласиться все приверженцы демократии. Хотя политические взгляды Троцкого и ужасали некоторых членов АКЗЛТ, они вступили в комитет, так как верили, что задачей его была защита основных демографических прав. Г.Каллен красноречиво заявлял, что присоединился к АКЗЛТ потому, что демократические свободы «в настоящее время находятся в опасности почти повсеместно в мире… Троцкий являет собой прекрасный символ необходимости полностью гарантировать право убежища и право на равную для всех справедливость… Если их удастся отстоять для ужасного Троцкого, в них едва ли смогут отказать и безымянным, лишенным родины массам, которые спасаются от преследований, жестокости и деморализации, несомых антидемократическими диктатурами по всему миру. Лев Троцкий — символ всех этих масс»[10].
Были у АКЗЛТ и критики. Его создание и решение добиваться учреждения международной следственной комиссии внесло раскол в среду американских либералов и левых. В начале 1937 г. представители «друзей СССР», Компартии США и других организаций выступили с обвинениями в адрес АКЗЛТ, утверждая, что тот находится в «политическом согласии с Троцким … проявляет антисоветизм … [и], будучи пристрастным, претендует на беспристрастность»[11]. Эта «контркампания» увенчалась некоторым успехом: несколько членов комитета объявили о своем выходе из него. Одним из них была Ф.Кирчвей, соучредитель АКЗЛТ и редактор радикального журнала «Нейшн», вышедшая из состава комитета, так как «вся тональность ваших выступлений была за Троцкого и направлена против советского правительства. Ваши пресс-релизы … предполагали его невиновность по всем статьям обвинения … Политические пристрастия тех, кто нападает на советское правительство и Коммунистическую партию, по моему мнению, в унисон создают пропасть, столь глубокую, что подвергается прямой опасности всемирное народное сопротивление фашизму … Я не хочу оставаться в комитете, который, по всей очевидности, вносит свою лепту в углубление этого раскола»[12].
Хотя АКЗЛТ появился на свет благодаря искреннему политически мотивированному негодованию, с которым его создатели относились к бедам Троцкого, сторонникам идеи организации комитета и следственной комиссии пришлось для этого изрядно потрудиться[13]. Возможности, предоставлявшиеся АКЗЛТ, были сразу осознаны в Партии трудящихся США. Эта партия самораспустилась в мае 1936 г., а ее члены вступили в Социалистическую партию Америки с явной целью ослабить последнюю и привлечь ее радикальных членов на сторону Троцкого. В последующие восемнадцать месяцев троцкисты безуспешно пытались выполнить обе эти задачи[14]. Создание АКЗЛТ, а также та роль, которую играла в нем Социалистическая партия Америки, обеспечили троцкистам возможность действовать, и они воспользовались этой возможностью не только во благо Троцкому, но и самим себе. В ноябре 1936 г. троцкистские лидеры выпустили циркуляр для своих формально распущенных, но очень активных местных комитетов. Озаглавленный «Как организовать местный комитет Американского комитета по защите Льва Троцкого», циркуляр заслуживает того, чтобы привести из него длинную цитату:
«1) Группа товарищей и друзей в любом городе должна обратиться в нью-йоркское бюро [АКЗЛТ] … за разрешением учредить местный комитет… Разрешение, разумеется, будет гарантировано
3) Общественно-политическая база комитета — самого широкого типа. Вступать в него могут все «ответственные элементы» …
4) В настоящее время самым важным с прагматической точки зрения вопросом является политические убежище для Троцкого; как только Троцкий поселится в надежном убежище, наша дальнейшая деятельность будет направлена на задачу обеспечения полного и беспристрастного расследования московских процессов; мы планируем создать в Америке или использовать уже созданную к тому времени следственную комиссию, организационно независимую от этого комитета и состоящую из выдающихся юристов; в то же время мы будем работать над созданием международной комиссии, призванной выступить в качестве трибунала, заслушать собственные показания Троцкого и вынести приговор …
5) Отношения данного комитета с Социалистической партией очень хорошие. Национальный исполнительный комитет Социалистической партии в своей резолюции, принятой на последнем его заседании, поддержал комитет. [Норман] Томас и Девер Аллен, делегаты Социалистического Интернационала от Социалистической партии, находились в числе создателей данного комитета.
6) Представители от других организаций трудящихся (ИРМ[15], анархисты и др.) должны быть приглашены к участию в работе местных комитетов; но основное внимание следует уделять работе на местах, побуждая лидеров профсоюзов присоединяться к комитету. Где бы местные либералы и профсоюзные деятели ни проявляли к этому интерес, будучи при этом лицами достаточно влиятельными, пожалуйста, сообщайте об этом в нью-йоркское бюро, чтобы такие лица смогли получить приглашение вступить в общий комитет.
7) Мексиканское правительство не имеет дипломатических отношений с СССР, практически не ведет с ним торговли, а поэтому не может быть объектом того чудовищного давления, которому подверглась Норвегия … Тем не менее очень важно показать президенту Ласаро Карденасу (город Мехико), что на стороне Троцкого в его поиске убежища могут выступить значительные силы. Немедленно требуются телеграммы к Карденасу от профсоюзных деятелей, либералов и т.д. с поздравлениями в адрес Мексики относительно распространения права убежища на Троцкого. Эта задача одна из главных для вас на ближайшие несколько недель
9) Пожалуйста, сохраните в секрете следующие факты: Троцкий весьма удовлетворен условиями, предложенными ему в Мексике, но пока что не собирается обращаться за получением мексиканской визы. Сначала он собирается выяснить все с норвежским правительством по вопросам материалов, которые оно конфисковало, гарантий безопасности во время переезда и т.д. Что же касается общественности, все, что мы можем ей сообщить, это то, что Троцкий выясняет у мексиканских властей условия своего пребывания и т.д.
12) Где только это возможно, следует собирать митинги по данному вопросу. Один из ораторов (как это уже делает на наших нью-йоркских митингах [Макс] Шахтман) может выступить с чисто троцкистской речью… такой оратор может вполне быть главным докладчиком. Дополнительно, однако, должны будут выступить два или три оратора не троцкиста. Туда, где соберется достаточно большой митинг, бюро национального комитета может прислать оратора… Это самое большое дело, за которое мы когда-либо брались; быстрота и смелость принесут нам успех!»[16].
Как становится ясным из циркуляра, троцкисты собирались использовать АКЗЛТ в своих целях. Они разделяли его призывы обеспечить предоставление убежища Троцкому и создать международную следственную комиссию, но они также намеревались использовать АКЗЛТ для ознакомления сложившейся в нем коалиции рабочих, социалистических и либеральных лидеров в надежде пополнить членство в своей партии и расширить ее влияние. Это были те же самые цели, которых они надеялись достичь, когда Партия трудящихся США самораспустилась и вошла в Социалистическую партию[17]. Фактически инфильтрация СП троцкистами и их работа в АКЗЛТ были частями единой стратегии, направленной на усиление их влияния в американской политической жизни.
Троцкий придавал большое значение деятельности АКЗЛТ и созданию международной следственной комиссии, которая, как он полагал, очистит его имя от обвинений, предъявленных ему в Москве, и увеличит его влияние среди левых и рабочих, разочаровавшихся в СССР и Компартии, Когда поведение его товарищей внутри Социалистической партии Америки угрожало достижению этой цели, Троцкий незамедлительно указывал им на это, как, например, в марте 1937 г., когда возросла вероятность исключения троцкистов из Социалистической партии. «Разрыв с Норманом Томасом был бы в данной ситуации нежелательным и пагубным с точки зрения проведения расследования»[18].
На деле и Социалистическая партия, и троцкисты стремились использовать АКЗЛТ для усиления лишь своего политического влияния. В отчете Национальному комитету Социалистической партии Джордж Новак, секретарь АКЗЛТ, и Феликс Морроу, помощник секретаря, сообщили, что массовые митинги, организованные АКЗЛТ, сделали возможным для партии «поведать огромным массам рабочих о прогрессивной политике партии… Социалистическая партия значительно увеличила свой престиж и число приверженцев благодаря помощи, оказанной ею кампании по предоставлению убежища Льву Троцкому»[19]. Новак и Морроу были троцкистами, вступившими в Социалистическую партию. В качестве таковых они верили, что их дело также оказалось в «большом выигрыше». Хотя троцкисты и члены этой партии составляли в АКЗЛТ меньшинство, они занимали ключевые посты и ощущали себя «становым хребтом американского комитета»[20].
Первая цель — убежище для Троцкого — была достигнута АКЗЛТ 9 января 1937 г., когда тот появился в Мексике. Прежде чем сойти на берег Троцкий подписал заверенное нотариусом заявление, в котором обязывался «сохранять уважение к нашим [мексиканским] законам и воздерживаться от ведения пропаганды Ваших [Троцкого] политико-социальных убеждений [будучи на мексиканской] национальной территории»[21]. Двумя днями позднее Троцкий посылает в АКЗЛТ телеграмму, где предлагает свое полное сотрудничество в деле беспристрастного расследования обвинений, выдвинутых против него в Москве[22]. В течение первой недели своего пребывания в Мексике Троцкий встретился с несколькими ведущими американскими троцкистами, чтобы обсудить с ними планы воздействия на «деятельность комитета» и руководства им[23]. Троцкисты, бывшие в составе комитета, прилагали немало усилий для того, чтобы акции АКЗЛТ служили интересам их лидера. Они подробно информировали Троцкого обо всех митингах комитета, о его деятельности. Это позволяло Троцкому своевременно реагировать на те или иные шаги комитета и давать соответствующие рекомендации[24].
Начиная с момента своего создания в 1936 г. и по март 1937 г. АКЗЛТ значительно расширил свои ряды и сумел добиться общественной поддержки. Комитет выпускал «Бюллетень новостей», где публиковались отчеты о его работе, сообщалось о росте репрессий в СССР. Кроме того, было организовано несколько массовых митингов, крупнейший из которых состоялся на нью-йоркском городском ипподроме 9 февраля 1937 г. Пятитысячная толпа собралась там, чтобы послушать речи руководителей АКЗЛТ, осуждавших московские процессы и Сталина и призывавших к проведению беспристрастного расследования так называемых преступлений Троцкого. Несмотря на успехи, достигнутые АКЗЛТ, фактом остается то, что его сторонники были в основном нью-йоркские либералы, радикалы, социалисты и интеллектуалы; они не могли составить костяк массового движения и представлять основное течение американского общественного мнения[25].
Хотя АКЗЛТ и удалось организовать некоторую общественную поддержку идее созыва международной следственной комиссии, Троцкий остался недоволен достигнутыми результатами. В начале марта в письме своим сторонникам он упрекает их в политической подчиненности либералам из состава АКЗЛТ и предупреждает, что влияние либералов «приведет к полной катастрофе»[26]. В марте 1937 г. Троцкий составляет конфиденциальное обращение «Ко всем товарищам в комитете», «которое появилось в результате длительной беседы с товарищем [Гербертом] Солоу»[27], где он обрушивается на «слабость политики наших товарищей [в комитете], или, лучше сказать, полное отсутствие какой бы то ни было политики, [что] парализует деятельность комитета и грозит завести его в тупик». Наибольшую критику Троцкого вызывала неспособность комитета форсировать создание международной комиссии. «У нас состоялись три или четыре дискуссии с Шахтманом, Новаком (секретарем АКЗЛТ. — У.Ч.) и другими товарищами, связанные с деятельностью комитета… [и] необходимостью незамедлительного создания следственной комиссии. Американские товарищи внесли ряд конкретных персональных предложений о составе комитета. Такова была цель, реальная цель, общая цель всей дальнейшей работы». Но к ярости Троцкого проблемы внутри комитета и его «определенный дилетантизм вкупе с политической растерянностью» спутали эти планы. После митинга на ипподроме, который «продемонстрировал стремление рабочих помочь комитету», Троцкий требует «немедленного создания следственной комиссии путем оглашения на митинге списка первых членов комиссии и использования митинга для стимулирования и ободрения либералов в этом решающем вопросе».
Практически все члены АКЗЛТ надеялись привлечь в комиссию выдающихся деятелей, которые были бы известны своим политическим нейтралитетом и объективностью взглядов, с тем чтобы придать комиссии видимость беспристрастности и, таким образом, гарантировать ей широкую поддержку. Троцкий был убежден, что все это представляло собой «чисто формалистичную, чисто рассудочную, неполитическую и немарксистскую идею». Он был настолько убежден в том, что имевшиеся у него доказательства смогут разрушить клеветнические обвинения по его адресу, выдвинутые в Москве, что считал состав комиссии делом второстепенным. «Небольшая следственная комиссия, пусть и состоящая из людей скромных и заурядных (если авторитеты станут колебаться), уже сможет в чем-то хорошо поработать. Когда она опубликует первый сборник показаний, документов и т.д., касающихся, скажем, копенгагенского периода, то приобретет авторитет, увенчает себя «знатностью» и откроет [для нас] новые возможности».
Троцкий затем преподает своим последователям суровый урок относительно различий между либералами и троцкистами и того, как последние должны вести себя с первыми: «Я высоко ценю участие г-на Дьюи в работе комитета. Я понимаю, что он не может действовать иначе, чем сейчас. Он не за Сталина и не за Троцкого. Он хочет установить правду. Но ваше положение иное. Вы знаете правду. Вправе ли вы скрывать ее? Вы так же, как и либералы, обязаны сохранять свое политическое лицо в рамках комитета. Декларация принципов или задач должна отражать наличие в комитете обеих партий … Но вы входите в союз с честными либералами на их платформе для того, чтобы убедить общественное мнение в справедливости вашего дела. Вы приглашаете сталинистов сделать то же самое на общей платформе.
Каждое политическое действие, в особенности когда оно опирается на блок, начинается с размежевания с открытыми и опасными противниками. Только когда арена демаркирована, мы можем позволить себе маневрировать, заключать союзы и идти на уступки. В противном случае мы предаем и себя, и наших подлинных друзей. В политике нет ничего более опасного, чем помогать врагу сохранить личину друга до наступления решительного момента …
Нами написано многое о марксистских правилах коалиции: а) не терять лицо, б) видеть в союзнике возможного противника, в) сохранять за собой полное право на критику, г) дополнять действия в блоке самостоятельными действиями, д) быть готовым в благоприятных условиях ( митинг на ипподроме) взять на себя полную инициативу действовать, когда союзники проявляют колебания и т.д. и т.п. (…) Неудача наших товарищей [в комитете] в принципе относится к той же категории, что и неудача китайских коммунистов после их вхождения в Гоминдан».
Троцкий завершает свою жгучую критику инструкцией «товарищам в комитете» относительно того, что следует предпринять немедленно: «В течение двух или трех дней необходимо принять решение по делегации от подкомиссии и отправке ее в Мексику … следует составить список лиц, которые войдут в саму комиссию … начать работу немедленно по возвращении, после того как делегация отчитается. Одновременно с этим мы должны обратиться ко всем комитетам по всему земному шару с просьбой вручить вам мандаты на открытие расследования»[28].
Важность, которую Троцкий придавал созданию следственной комиссии, становится ясной из описания того, какие выводы она должна сделать: «следственной комиссией будет написана величайшая историческая, философская и психологическая книга нашего времени»[29].
Взгляды Троцкого на состав следственной комиссии и его лекция о «марксистских правилах коалиции», может быть, и были хороши для внутреннего пользования в марксистской партии, но не годились — и, более того, были потенциально разрушительны — для любой американской политической коалиции, стремившейся защитить права международного революционера. Критика Троцким как АКЗЛТ, так и своих товарищей иллюстрирует трудность, с которой он понимал перипетии политики американских либералов и радикалов в 30-е гг. Большинство членов АКЗЛТ имело мало общего с Троцким в том, что касалось его политических взглядов; он и его случай рассматривались ими, скорее, как символ. Своими первыми успехами АКЗЛТ был обязан именно тому факту, что он представлял собой коалицию различных политических сил, каждая из которых разделяла глубокое убеждение в том, что как частное лицо Троцкий заслуживал беспристрастного расследования. Не будь этой очевидной неангажированности, АКЗЛТ не мог бы заручиться общественной поддержкой. Троцкий просто не смог понять, что вопрос о беспристрастности был наиважнейшим как для организаторов следственной комиссии, так и в том, что касалось доверия к ней. Его товарищи, может быть, и разделяли с Троцким его взгляды, но и им приходилось действовать в рамках американской политической культуры.
Вскоре вслед за вмешательством Троцкого и, по-видимому, независимо от него американский, английский, французский и чехословацкий комитеты сформировали следственную комиссию по изучению московских процессов[30]. К концу марта были избраны члены подкомиссии, которая должна была отправиться в Мексику, чтобы допросить Троцкого и дать ему возможность представить доказательства, которые бы могли поставить под сомнение обвинения, выдвинутые против него в Москве. 10 апреля 1937 г. Комиссия Дьюи, как ее стали называть, начала свои слушания в Мексике, продлившиеся неделю.
Была ли комиссия беспристрастна, остается под вопросом, но мы не будем на этом останавливаться[31]. Не столь важны для нас и детали слушаний, и составление окончательного отчета. На основании слушаний и документов, представленных Троцким, подкомиссия признала его невиновным в совершении преступлений, приписывавшихся ему на первых двух московских процессах[32]. Более существенным для исследования, проводимого в рамках данной статьи, является то, что доверие, проявленное Троцким как по отношению к комиссии, так и к членам АКЗЛТ, а также его выступления на слушаниях вызвали к нему большие личные симпатии и уважение.
Вынесенное комиссией заключение открывало перед Троцким возможность многочисленных личных контактов с группой активных, влиятельных, а иногда и богатых американцев, контактов, которые Троцкий и его американские товарищи постарались использовать для получения визы на въезд в Соединенные Штаты[33].
Почему же Троцкий стремился в США? На то было несколько причин. Он, разумеется, ценил убежище, предоставленное ему Мексикой, но, учитывая данное им обязательство не вмешиваться в мексиканские дела и оторванность Мексики от Европы, жизнь в этой стране, вероятно, не казалась ему блестящей перспективой. Кроме того, политические круги в Мексике были настроены по отношению к нему совсем не дружественно. Мексиканская коммунистическая партия, чьи сила и влияние были на взлете в годы президентства Карденаса[34], а также Мексиканская конфедерация трудящихся — крупнейшая и самая сильная профсоюзная организация в стране, возглавлявшаяся Ломбарде Толедано, возражали против предоставления убежища Троцкому[35]. Партия мексиканских троцкистов насчитывала лишь около 30 членов и в политическом плане не представляла собой никакой силы. Более того, Мексика и СССР были единственными странами, оказывавшими материально-техническую помощь правительству Народного фронта в годы Гражданской войны в Испании. Помощь, предоставлявшаяся Мексикой Народному фронту, была весьма существенной, как и симпатии к СССР, разделявшиеся в некоторых политических кругах страны. Постоянная критика Троцким как Народного фронта, так и СССР, серьезно сказалась на его авторитете в Мексике.
С другой стороны, политические перспективы для Троцкого и его движения в США, казалось, улучшаются. Американская троцкистская партия была самой большой в мире, и ее влияние, по-видимому, росло[36]. Стратегия Троцкого, направленная на роспуск этой партии и инфильтрацию Социалистической партии Америки с явной целью либо установить над ней контроль, либо привлечь на свою сторону ее радикальное крыло увенчалась лишь относительным успехом. Кроме всего прочего, Троцкий всецело зависел от троцкистского движения в Америке в том, что касалось людей и фондов. Практически все его личные секретари и телохранители в Мексике были американцами. Троцкий также время от времени получал финансовую помощь от симпатизировавших ему граждан США[37]. Учитывая все это, Троцкий, несомненно, пришел к выводу, что убежище в Соединенных Штатах весьма и весьма для него желательно.
В течение первой половины 1937 г. Троцкий старался поднять свой политический и личный авторитет среди членов АКЗЛТ и Комиссии Дьюи. Его письма и отношение к ним благожелательны, учтивы и порой даже льстивы, что возымело желаемый результат. Первая документированная попытка добиться разрешения на въезд Троцкого в США датируется февралем 1937 г.[38] Роль Троцкого в этой ситуации остается невыясненной. В это время среди членов АКЗЛТ идет дискуссия относительно возможного проведения слушаний Комиссии Дьюи в США и приглашения на них Троцкого для дачи показаний. Насколько серьезно члены комитета стремились претворить в жизнь эту возможность, тоже не ясно. Но 11 февраля 1937 г. Троцкий получил от Уолтера Кейси телеграмму следующего содержания: «Прекратите все дела. От INS[39] идет помощь». В 1935 г. Рузвельт назначил Кейси на должность в муниципальном суде федерального округа Колумбия. Но попытка Кейси использовать личные связи для получения разрешения на въезд для Троцкого не удалась[40].
После отъезда Комиссии Дьюи из Мексики Троцкий предпринимает ряд самостоятельных серьезных попыток добиться права на въезд в США. В июле 1937 г. Бенджамин Столберг, левый журналист, сопровождавший Комиссию Дьюи в Мексику, посещает Френсис Перкинс — министра труда в правительстве США и просит ее разрешить Троцкому приехать в Соединенные Штаты, чтобы пройти там квалифицированное медицинское обследование. Столберг сообщил Перкинс, что последние несколько лет Троцкий страдал загадочным заболеванием, которое охарактеризовал как «необъяснимые приступы лихорадки». В действительности подлинные мотивы были политические — сделать возможным появление Троцкого перед следственной комиссией, заседание которой планировалось провести в сентябре в США. К большому удивлению Столберга, Перкинс согласилась удовлетворить его просьбу, оговорив два условия: чтобы Троцкий обязался не предавать огласке свой визит и воздержался от участия в политической деятельности, а также чтобы государственный секретарь Корделл Халл дал свое согласие на приезд Троцкого. Если Троцкий нарушит эти условия, он, «может быть, никогда уже не сможет приехать сюда снова». Троцкий с готовностью принял предложенные ему условия: «Я буду с полной лояльностью соблюдать все условия»[41]. В свою очередь, Столберг постарался убедить Дьюи самому обратиться к Халлу[42].
Сторонники Троцкого использовали это время для усиления аргументации в пользу его визита: по их инициативе доктор Хэрри Фишлер, троцкист из Лос-Анджелеса, обследовал Троцкого и его жену, Наталью Седову. Несмотря на свои политические симпатии к Троцкому, Фишлер не обнаружил «каких бы то ни было причин для беспокойства» относительно физического состояния обоих супругов[43].
Тем же летом Троцкий также получает приглашение от Александра Херда из Политического союза Северной Каролины выступить с лекциями в Университете штата Северная Каролина. Приглашение Троцкий принял «в принципе», поскольку в это время делались попытки выхлопотать визу «по состоянию здоровья», и такое предложение было чревато и осложнениями, и новыми возможностями. Один из секретарей Троцкого в Мексике написал своему товарищу, Джозефу Хансену, в Нью-Йорк: «Мы пишем Вам, чтобы узнать, не окажется ли это принятие [приглашения] затруднением в том, что касается возможностей рано или поздно получить визу на приезд в Штаты в связи с расследованием. Если ПК (Политический комитет. — У.Ч.) считает желательным продолжение переговоров с этой группой, мы были бы рады, если бы Вы вступили в прямой контакт с Хердом и его организацией. Естественно, Вы не вступите с ним в дискуссию в качестве Политического комитета, а лишь как личные друзья Троцкого, действующие как его представители в данном деле»[44].
Американские товарищи Троцкого установили связь со Столбергом и Сузаной Лафоллет — казначеем АКЗЛТ и обсудили с ними стратегию дальнейших действий. В начале августа Лафоллет сообщает Троцкому об их планах; «Если университет [штата Северная Каролина] обратится в департамент с просьбой разрешить Вам приезд для выступления с лекцией, это даст Вам возможность выяснить позицию государственного департамента, не подвергаясь опасности получить прямой отказ, что создало бы крайне неблагоприятный прецедент … в случае, если государственный департамент откажет университету в его просьбе, у нас останется возможность попытаться обеспечить Ваш приезд по медицинским мотивам … Мы также настоятельно не рекомендуем Вам предпринимать какие-либо попытки совместить Ваш визит в Чейпел Хилл с появлением перед комиссией или же с разрешением на въезд по состоянию здоровья. Если эти мотивировки окажутся увязанными с приездом для чтения лекции, тогда возможный отказ со стороны государственного департамента будет означать отказ по всем пунктам одновременно.
Если университету удастся добиться для Вас разрешения на въезд, то этот визит составит прекрасный прецедент, могущий быть использованным для следующей поездки на иных основаниях.
Я надеюсь, что Ваши сторонники поймут все это. Я опасаюсь — может быть, необоснованно, — что их пыл может повлиять на трезвость их суждений в данном вопросе»[45].
Позднее в том же месяце госдепартамент отказал университету в его просьбе выдать Троцкому визу, мотивировав свое решение тем, что политические взгляды последнего не изменились с тех пор, как ему было отказано во въезде в страну в 1933 г.[46] Когда Дьюи, наконец, встретятся с Халлом в конце октября 1937 г., ответ последнего едва ли был неожиданным. Халл, вероятно, объяснил, что был вынужден сказать «нет» из-за того, что в свете усиливавшейся агрессии Японии на Дальнем Востоке правительство США решительно не желало раздражать Сталина[47].
К концу 1937 г. шансы Троцкого получить разрешение на приезд в США серьезно пошатнулись. По меньшей мере дважды за этот год госдепартамент отвечал ему отказом, несмотря на все усилия людей, имевших связи в администрации Рузвельта. К этому времени престиж Троцкого в США несколько упал по разным причинам. Комиссия Дьюи и Международная следственная комиссия доказали невиновность Троцкого, но, по иронии судьбы, их выводы не сделали его популярнее, так как внимание общественности в это время было приковано к другим, более важным событиям в Европе. Выполнив свою роль, АКЗЛТ в феврале 1938 г. официально объявил о своем самороспуске. Троцкий выразил свое негодование по этому поводу в письме к Г.Солоу: «Необходимость распустить комитет после года работы представляет собой тем не менее серьезное поражение и чудовищную непродуктивную трату сил. Теперь вам предстоит все начинать сначала. Такова судьба любого политического целибата! В любом случае, создание всеобщего комитета защиты от сталинского гангстеризма является сейчас одной из самых насущных задач. Происходящее в Испании это только начало. Необходимо своевременно создать кадры политических «милиций» для защиты от убийц»[48].
Позиция Троцкого в вопросе о событиях в Испании также способствовала падению его популярности. Известие о начале Гражданской войны в Испании летом 1936 г. эхом прокатилось по Европе и Американскому континенту. Поддержанный Португалией и фашистскими правительствами Германии и Италии, Франко и его союзники стремились сокрушить правительство Народного фронта, которое получало активную поддержку со стороны Мексики, СССР, Коминтерна и тысяч добровольцев-интернационалистов. В США антифашистская борьба, ведшаяся правительством, вызывала широкие симпатии, особенно среди либералов и радикалов. Кампания нападок против Народного фронта, развязанная Троцким и его последователями, приводила в недоумение многих его американских сторонников, которые ставили под сомнение мудрость раскола антифранкистской и антифашистской коалиции в то время, когда фашистская опасность в Европе угрожала миру во всем мире[49].
И еще один фактор способствовал подрыву потенциальной базы общественной поддержки Троцкому. В июне 1937 г. Троцкий порекомендовал своим американским товарищам порвать с Социалистической партией и возродить самостоятельную троцкистскую организацию, которая «должна вновь появиться на сцене в качестве независимой партии… не позднее 7-го ноября», т.е. двадцатой годовщины большевистской революции. Но, поскольку целью присоединения к Социалистической партии было установление контроля над ее радикальным крылом, Троцкий призвал своих товарищей развернуть беспощадную кампанию против умеренных в этой партии: «Нам следует осудить их как предателей и негодяев»[50]. Политическое наступление троцкистов было столь яростным, что они были исключены из партии в октябре 1937 г. Подобная сектантская тактика возмутила членов Социалистической партии и ее сторонников, активно поддерживавших АКЗЛТ, и способствовала падению престижа Троцкого среди тех самых людей, которые совсем недавно боролись за его права[51].
Популярность Троцкого в США еще больше пострадала из-за его выпадов по адресу влиятельных либералов и радикалов, не разделявших его взгляды по отдельным вопросам. Троцкий называл их сталинистами, агентами ГПУ. Среди тех, кого он подверг беспощадной критике, была и Фрида Кирчвей, редактор журнала «Нейшн», которая помогала в создании АКЗЛТ и вышла из него в начале 1937 г. «Нейшн» активно поддерживал испанское республиканское правительство и Народный фронт, противником которого был Троцкий. В опубликованных в журнале статьях о первых двух московских процессах говорилось, что признания подсудимых делались ими. по-видимому, добровольно, и, следовательно, невероятные обвинения, возможно, имели какое-то основание. И, хотя можно понять негодование Троцкого, грубый тон его писем и комментариев, касавшихся влиятельной Кирчвей и других, значительно поубавил число лиц, симпатизирующих ему[52].
Троцкий и его сторонники всячески стремились вывести Карлтона Билза, вышедшего из Комиссии Дьюи в знак протеста, из редколлегии журнала «Модерн Мансли»[53]. В письме В.Ф.Калвертону, редактору журнала и члену АКЗЛТ Троцкий пригрозил, что этот печатный орган не получит от него ни одной статьи, пока имя г-на Билза остается в списках его редколлегии. Троцкий назвал Билза агентом сталинизма — «сифилиса» рабочего движения. Всякий, кому доведется стать прямым или косвенным переносчиком такой заразы, должен подвергнуться безжалостному поруганию[54]. Но, как отметили двое сторонников Троцкого, «истинное значение обвинения по адресу Билза (на слушаниях в Комиссии Дьюи) состоит в том, что оно может иметь только одно последствие: поставит под вопрос убежище Троцкого в Мексике … [ и] любую возможность для Троцкого когда бы то ни было получить убежище в этой стране»[55].
[1] National Archives, Record Group 59 (Records of U.S. State Department; далее — RG 59). Trotsky to the General Consulate of the United States of America, Istanbul, May 25, 1933.
[2] Троцкий считался лицом, которое, согласно законам США (закон от 5 февраля 1917 г. и закон от 16 октября 1918 г., дополненный соответственными положениями закона от 5 июня 1920 г.), не могло получить разрешения на въезд в страну. Решение о недопущении Троцкого датируется 23 июня 1933 г. Телеграмма Управления по вопросам иммиграции и натурализации, сообщающая об этом решении, датирована 10 июля 1933 г. National Archives, RG 59.
[3] Троцкий неоднократно упоминал, что советское правительство никогда не заявляло о его высылке или депортации, что в любом случае потребовало бы официальных слушаний, на которых обвинения против Троцкого, выдвинутые на августовском Московском процессе 1938 г., должны были бы быть подкреплены фактами. Но в 1940 г. Троцкий пишет, что «московские процессы 1936-37 гг. (так в тексте. — У.Ч.) были затеяны для того, чтобы добиться моей депортации из Норвегии, т.е., в действительности, выдать меня в руки ГПУ». Writings of Leon Trotsky 1939-40. N.Y., 1977. P.352.
[4] Самая подробная сводка деятельности АКЗЛТ и зарубежных комитетов приводится в заключительном отчете АКЗЛТ ( «Report to the Members on the Work of the American Committee for the Defense of Leon Trotsky») от 21 марта 1938 г. Полную подборку документов, относящихся к деятельности АКЗЛТ и Комиссии Дьюи, можно найти в фонде «The American Committee for the Defense of Leon Trotsky and Commission of Inquiry into the Charges Made against Leon Trotsky in the Moscow Trials ( «Dewey Commission») Библиотеки им. Тамимента Университета штата Нью-Йорк (далее — ACDLT Collection).
[5] Д.Дьюи — всемирно известный философ, специалист в области народного образования, в 1937 г. возглавил следственную подкомиссию, которая заслушала в Мексике показания Троцкого относительно достоверности обвинений, выдвинутых против него на московских процессах. Н.Томас руководил Социалистической партией США с 1928 г. до своей кончины в 1968 г. Д.Аллен — ведущий деятель Социалистической партии, журналист, автор многочисленных работ по пацифизму. Г.Каллен — философ, просветитель, автор множества трудов по национализму. Дж.В.Крач — театральный критик и эссеист, в 30-е гг. — член редколлегии журнала «Нейшн». Ф.Кирчвей сотрудничала в этом журнале с 1919 г., в 1937-1955 гг. — редактор и издатель этого органа.
[6] В письме этих шестерых от 22 октября 1936 г. объявляется о создании АКЗЛТ; авторы называют его Временным американским комитетом по защите Льва Троцкого. — ACDLT Collection.
[7] ACDLT Collection.
[8] Там же. Report …, 21 марта 1938 г. Члены АКЗЛТ, по всей видимости, самым решительным образом повлияли на решение Карденаса предоставить убежище Троцкому. Анита Бреннер, активистка АКЗЛТ, очевидно, уговорила свою сестру Лию, личного секретаря Д.Риверы и хорошую знакомую многих видных троцкистов, попросить художника переговорить с Карденасом и его советником генералом Мухика о Троцком.
[9] Комитеты по защите Троцкого существовали также в Канаде, Мексике, Англии, Франции, Чехословакии, Швейцарии и Голландии. Они пользовались поддержкой Рабочего и Второго Интернационалов, а также таких политических партий и opгaнизaций, как ПОУМ, Национальная конфедерация труда и т.д.
[10] ACDLT Collection. Horace Kallen to the Secretary of the American Committee for the Defense of Leon Trotsky. March 19, 1937.
[11] Там же. George Novack to the American Committee for the Defense of Leon Trotsky members. February 4, 1937. См. также: письмо Меира Шапиро от 8 февраля 1937 г. членам АКЗЛТ (выпуск News Bulletin АКЗЛТ от 19 февраля 1937 г.), а также Report to the Members. О глубоких разногласиях, вызванных созданием АКЗЛТ и Комиссии Дьюи, подкомиссии Международной следственной комиссии, см.: Hook S. Memories of the Moscow Trials // Commentary. 1984. Vol. 77. ¹3. P.57-63; Idem. Out of Step. An Unquiet Life in the Twentieth Century. N.Y., 1967. P.218-247.
[12] Trotsky Archives. The Exile Period. Houghton Library. Harvard University (далее — Trotsky Archive). Freda Kirchwey to George Novack, February 9, 1937.
[13] Троцкий, по-видимому, впервые пришел к мысли о создании международной следственной комиссии в 1935 г. в связи с арестом его сына Сергея, последовавшим за убийством Кирова, и утверждениями, что вымышленный «Ленинградский центр» пытался отправить письмо Троцкому. См.: Trotsky’s Diary in Exile, 1935 / Transl. by Е.Zarudnaya. Cambridge, MA, 1958. P.129-133. Роль сторонников Троцкого из Социалистической партии в привлечении Томаса и Аллена к организации комитета остается невыясненной.
[14] О присоединении американских троцкистов к Социалистической партии и роли Троцкого в этом вопросе см.: Мyers С.S. The Prophet’s Army. Trotskyists in America, 1928-1931. Westport, CT, 1977. P.123-142; Сannon J.P. The History of American Trotskyism. N.Y., 1972. P.216-256; Vеnkataramani М.S. Leon Trotsky’s Adventure in American Radical Politics, 1935-7 // International Relations of Social History. 1964. Vol.9. №1. P.1-46.
[15] Рабочие-интернационалисты мира.
[16] Trotsky Archive. Документ без названия — T5282. Копия этого документа в Архиве Троцкого не датирована и не имеет подписи. Можно предположить, что он был написан в ноябре 1936 г., но точно дата неустановима. Хотя к этому времени Партия трудящихся США уже слилась с Социалистической, по рзду признаков ясно, что этот циркуляр составлен лидерами первой партии.
[17] Vеnkataramani М.S. Ор. cit. P.6-14.
[18] См. письмо Троцкого Джеймсу Кеннону от 9 марта 1937 г.: Writings of Leon Trotsky (1936-37). N.Y., 1978. P.226.
[19] Trotsky Archive. Report to the National Committee of the Socialist Party USA. May 8, 1937.
[20] «Основная часть деятельности комитета осуществляется через [Социалистическую] партию… На членах партии держится работа бюро, они читают большую часть лекций, составляют большинство документов, организуют массовые митинги и т.д.» (Trotsky Archive). Из 136 членов нью-йоркского и чикагского комитетов 14 были троцкистами и 14 — социалистами. Троцкисты занимали два ключевых поста: Дж.Новак был секретарем, а Ф.Морроу — его помощником. Многие другие члены АКЗЛТ были знакомыми Троцкого (например, В.Ф.Калвертон, С.Лафоллет, Б.Столберг и др.). Троцкисты столь искусно направляли деятельность АКЗЛТ в свою пользу, что многие его члены пребывали в полном неведении относительно их тайных целей. П.Бриссенден, член АКЗЛТ, писал редактору журнала «Нью мэссиз»: «Я не троцкист. В комитете есть люди, которые, как мне кажется, подпадают под эту категорию. Я не видел подтверждений того, что комитет руководится троцкистами или кем бы то ни было еще …». February 7, 1937 (ACDLT Collection. Brissenden to Taylor).
[21] Trotsky Archive. Notarized Agreement. January 9, 1937.
[22] ACLDT Collection. L.Trotsky. Telegram to ACLDT. January 11, 1937.
[23] Trotsky Archive. L.Trotsky to All the Comrades in the Committee. March 17, 1937.
[24] См., напр., письмо Г.Солоу Троцкому: «Я подписываюсь под документом … в высшей степени конфиденциальным. Я написал его первый вариант, и на его основе станет действовать особый подкомитет, Я покажу его Шахтману. Кроме него никто в комитете не увидит его. После того, как мы внесем свои коррективы и Шахтмана, и после того, как подкомитет одобрит его, мы … его отошлем … если вам он по какой-то особой причине не нужен, пожалуйста, уничтожьте его». Очевидно, Троцкий уничтожил документ, поскольку я не смог обнаружить его в архиве. Письмо не имеет даты, но из контекста видно, что оно было написано в январе 1937 г. (Trotsky Archive. Solow to Trotsky. Nd.), Товарищи Троцкого из АКЗЛТ отсылали ему корреспонденцию, относящуюся к деятельности комитета. См., напр., письмо Ф.Морроу к Ф.Трагеру (члену Социалистической партии) относительно важности иметь члена Социалистической партии в делегации подкомитета, отправлявшейся в Мексику, от 9 апреля 1937 г. Троцкий также получал частную корреспонденцию членов комитета, которые не были «товарищами по партии». См., напр.: Trotsky Archive. С.Beard to J.Dewey. May 22, 1937.
[25] С декабря 1936 г. по март 1938 г. АКЗЛТ было организовано пять массовых митингов в Нью-Йорке. Было также опубликовано 6 выпусков «News Bulletin» (тираж 5-10 тыс. экз.) и несколько других изданий (см.: ACDLT Collection. Final Report on the Work …) О значении, которое Троцкий придавал деятельности АКЗЛТ и особенно его работе с массами, см.: Ruhle-Gerstel A. No Verses for Trotskv. A.Diary in Mexico (1937) // Encounter. 1982. Vol.58. ¹4. P.26-41.
[26] См.: L.Trotsky to O.Novack. March 9, 1937 // Writings of Leon Trotsky (1936-37). N.Y., 1978. P.228-229.
[27] Хотя Троцкий говорил о Г.Солоу как о «товарище», тот не был членом Партии трудящихся США, а, скорее, сочувствующим, который порвал формальные связи с троцкизмом еще до создания АКЗЛТ.
[28] Trotsky Archive. L.Trotsky to All Comrades in the Committee, March 17, 1937. О необходимости срочно организовать следственную комиссию см. также: Wolf to Н.Issaks. March 17, 1937. Солоу было поручено составить Примерный устав следственной комиссии. Протокол этого заседания прилагается к письму Новака от 10 марта 1937 г.
[29] L.Trotsky to S.Lafollette. March 15, 1937 // Wrilings of Leon Trotsky (1936-37). P.237-238. В своем письме Лафоллет, казначею АКЗЛТ, он пишет о «необходимости немедленного создания следственной комиссии» и заканчивает его словами: «Я не могу и не хочу официально писать в комитет по этому делу … Пожалуйста, используйте это письмо, как сочтете необходимым».
[30] Об отношениях между АКЗЛТ, Комиссией Дьюи и Международной следственной комиссией см.: ACDLT Collection. Final Report on the Work …
[31] В составе подкомиссии были: Д.Дьюи (председатель), К.Била, О.Руле, Б.Столберг и С.Лафоллет (секретарь). Руле был другом Троцкого и плохо владел английским языком, на котором проводилось расследование (Ruhle-Gerstel А. Op. cit.). Дьюи, Руле, Столберг и Лафоллет публично осудили московские процессы как пародию на правосудие. Билз, известный специалист по проблемам Латинской Америки, не захотел действовать в пользу Троцкого и вышел из комиссии в знак протеста, как он выразился, против пристрастности членов подкомиссии, во всем поддерживавших Троцкого, Реплика А.Голдмана, адвоката Троцкого, заявившего Ф.Клакхону, репортеру «Нью-Йорк таймс», что «все эти люди приехали, будучи убеждены в невиновности Троцкого», также не способствовала исчезновению сомнений Билза и других скептиков в беспристрастности Комиссии Дьюи. (Trotsky Archive. Hansen memo of March 17, 1938).
[32] Стенографический отчет слушаний см.: The Case of Leon Trotsky. Report of Hearings on the Charges Made against Him in the Moscow Trials. N.Y., 1937. Выводы комиссии приводятся в Not Guilty. N.Y., 1937.
[33] Вскоре после вынесения вердикта Троцкий призвал своих сторонников «создать вокруг комитета сеть доброжелательно настроенных рабочих организаций … Таким образом, вы воспитаете рабочих лидеров и создадите очень важные каналы для распространения своего политического влияния». Ничего этого сделано не было. (Writings of Leon Trotsky 1936-37. P.274-275).
[34] Об успехах АКЗЛТ в годы президентства Карденаса см.: Carr В. Crisis in Mexican Communism: The Extraordinary Congress of the Mexican Communist Party // Science and Society. Winter 1986-1987. Vol.50. ¹4. P.391-414; Spring 1987. Vol.51. ¹1. P.43-67; Herman D. The Comintern in Mexico. Washington, 1974. P.103-146.
[35] В начале 1937 г. КМТ предпочитала не настаивать на депортации Троцкого. Как сообщалось в отчете Национального комитета КМТ о линии поведения конфедерации в отношении Троцкого, КМТ советовала «во-первых, пролетариату не придавать никакого значения присутствию Троцкого в Мексике, чтобы его пребывание среди нас не было использовано для раскола рабочего движения. Во-вторых, организации, ассоциирующиеся с КМТ, не должны проводить каких-либо публичных акций с целью прокомментировать пребывание Троцкого в Мексике, В-третьих, ни в коем случае не следует требовать высылки Троцкого из страны, так как ответственность за его жительство в Мексике была возложена на правительство Мексики. В-четвертых, нацкомитет КМТ разошлет циркуляр во все группы, входящие в нее, разъясняя различия между программой нашей Конфедерации и троцкизмом …» (Цит. по: National Archives. RG59. Marshburn Н.E. Political Report on Mexico. January 26, 1937). Тем не менее, эту директиву чаще нарушали, чем соблюдали.
[36] В 1938 г. численность троцкистских партий, хранивших верность Четвертому Интернационалу, составляла 5485 человек, из которых 2500 входили в Социалистическую рабочую партию — наследницу Партии трудящихся США. Эти данные, возможно, завышены. (Documents of the Fourth International. The Formative Years (1933-40). N.Y., 1973. P.289; Dobson С.Z., Tabor R.D. Trotskyism and the Dilemma of Socialism. Westport, CT, 1988, P.89-94).
[37] См., напр.: Trotsky Archive: Frankel J. to Desilver. H. April 24, 1937; A.Goldman to C.Cornell. April 4, 1940; L.Trotsky to C.Curtiss // Writings of Leon Trotsky 1939-40. P.346.
[38] Вскоре после прибытия Троцкого в Мексику его сторонники в США стали пытаться получить для него разрешение приехать в США, хотя подробности этих попыток остаются по сей день неизвестными. 27 июля 1937 г. Б.Столберг пишет Троцкому о своей встрече с Ф.Перкинс, когда он «просил ее дать Вам разрешение посетить Джонса Хопкинса … Я не жду от нее многого, в частности, потому, что она в npoшлом несколько раз уже отказывала Вам во въезде» ( Trotsky Archive).
[39] Immigration and Naturalization Service — Управление по вопросам иммиграции и натурализации ( США).
[40] Trotsky Archive. W.Case to L.Trotsky. February 11, 1937.
[41] Там же. В.Stolberg to L.Trotsky. July 27, 1937; L.Trotsky to B.Stolberg. July 31, 1937.
[42] В своем письме к Троцкому от 5 августа 1937 г. Б.Столберг пишет: «Все, связанное с Министерством труда, уже устроено. Сузана [Лафоллет] старалась [обеспечить визу] по другим каналам, но ей это не удалось» ( Trotsky Archive).
[43] Согласно Фишлеру, у Троцкого поднялось артериальное давление и усилилась близорукость, но в целом здоровье его было в норме. Здоровье Натальи было великолепным. См.: Trotsky Archive. Отчет Фишлера, датированный сентябрем 1937 г.
[44] Trotsky Archive. В.Wolf to J.Hansen. July 29, 1937.
[45] Там же. S.Lafollette to L.Trotsky. August 6, 1937.
[46] О переписке между А.Хердом и Троцким в 1937 г. см.: Trotsky Archive. Письма и телеграммы, датированные 15 июня, 20 и 28 июля, 9, 13, 20 и 26 августа, 2 и 20 сентября, 6 октября 1937 г. Юридические обоснования для отказа в выдаче визы приведены в письме г-на Хэкверса. советника по юридическим вопросам государственного департамента, от 27 августа 1937 г. (National Archives, RG59). Хэкверс особо подчеркнул, что «у департамента имеются свидетельства, что Троцкий выступает за «свержение посредством насилия» различных правительств, включая правительство США, для того, чтобн утвердить коммунизм во всем мире».
[47] Мне не удалось найти отчет о встрече Дьюи и Халла. Но в письме к А.Херду, датированном 6 октября 1937 г. (т.е. написанном после неудачного посещения С.Лафоллет госдепартамента, но до визита туда Дьюи), Троцкий сообщает: «В свете ситуации на Дальнем Востоке администрация … находит желательным не «раздражать» московское правительство, оказывая мне какие бы то ни было услуги» (Trotsky Archive), Очевидно, эту причину назвала Лафоллет, а может быть и Дьюи.
[48] Trotsky Archive. L.Trotsky to H.Solow, October 15, 1937. Была предпринята довольно робкая и безуспешная попытка создания комитета защиты, который, очевидно, мыслился как преемник АКЗЛТ. См.: Trotsky Archive. S.Lafollette to L.Trotsky. September 28, 1937. В письме содержится первый намек на возможность подобной инициативы. 27 февраля 1938 г. Солоу пишет Троцкому: «Ваши друзья в Нью-Йорке начинают кое-какие действия по созданию защитной организации. Весь их метод в этой процедуре вызывал бы во мне ужас, если бы я еще несколько лет назад не научился ничего существенного ни от кого не ждать». 25 марта 1938 г.: «Комитет по защите распускается … Прискорбная необходимость, но ни в коей мере не катастрофа. Вакуум будет заполнен в подходящий момент» (Trotsky Archive).
[49] О дискуссии в рядах Социалистической партии, связанной с ее реакцией на занятую Троцким позицию в отношении испанского республиканского правительства, см.: Vеnkataramani М.S. Ор. cit. P.25-27.
[50] Trotsky Archive. Wolfe (Trotsky) to Burnhain, Cannon, Glotzer and Weber. June 15, 1937. Письмо опубликовпно под заголовком «Ситуация в СП и наши следующие задачи» (в кн.: Writings of Leon Trotsky 1936-1937. N.Y., 1978, P.334-335). В этом письме использовано обращение «дорогие товарищи». См.: Venkataramani M.S. Ор. cit. P.28. Венкатарамани работал с личным архивом Дж.П.Кеннона.
[51] Н.Томас, лидер Соцпартии и один из соучредителей АКЗЛТ, был глубоко разочарован поведением троцкистов (Venkataramani М.S. Ор. cit. P.27-43. См. также: Myesr А. Ор. cit, P.123-142).
[52] В письме к Солоу от 18 февраля 1937 г. Троцкий пишет: «Я не настроен принимать Фриду Кирчвей (так в тексте.— У.Ч.). Я не могу лично дискутировать с мужчиной или женщиной, сомневающимися, не союзник ли я Гитлера или микадо … Я вправе размышлять, не агенты ли они ГПУ, но у них нет права размышлять, не агент ли я Германии или Японии». (См. также: Trotsky Archive. Trotsky to Solow and Schachtman. March 2, 1937). В начале 1938 г. Троцкий пишет Кирчвей: «Во время московских процессов … некоторые из Ваших ближайших сотрудников, наподобие небезызвестного Луиса Фишера, выступили в качестве прямых литературных агентов Сталина, Вышинского, Ежова … Провели ли Вы грань между собой и торговцами ложью, такими как [журналисты] Уолтер Дюранти и Луис Фишер, которые … облегчили работу московских фальсификаторов и прислужников?» (Writings of Leon Trotsky (1937-38). N.Y., 1976. P.266). Троцкий и его сотрудники были настроены равно враждебно и по отношению к Клякхону, репортеру «Нью-Йорк таймс», которого Вулф охарактеризовал как «на все идущего мерзавца», чьи писания напоминали творчество «искусного агента ГПУ». (Trotsky Archive. В.Wolf tо H.Issacs. March 3, 1937; Van Heijenoort and Wolf to D.Rivera. March 4, 1937).
[53] См.: Trotsky Archive. L.Trotsky to V.F.Calverton. October 15, 1937; М.Eastman to V.F.Calverton. October 23, 1937.
[54] Writings of Leon Trotsky (1936-37). N.Y., 1958. P.498.
[55] Таковым было мнение Новака и Moppoy. См.: Trotsky Archive. Report to the National Committee of the Socialist Party.
=========================================================================
Троцкий в Мексике (часть 2)
У. Чейз
Продолжение. Начало см. в № 5
Нетерпимость Троцкого ко всем, кто не разделял его взгляды по важным вопросам, с наибольшей отчетливостью видна из его письма к анархисту Карло Треска: «Я полностью разделяю Ваше негодование по поводу линии, взятой «Нейшн» и «Нью рипаблик» (американский журнал. — У.Ч.). Палач омерзителен, но еще омерзительнее священник на службе у палача. В качестве агента империализма сталинское ГПУ вызывает ненависть. Полностью же тошнотворны длинноволосые демократические проповедники, которые своднями прислуживают сталинским палачам.
Борьба за освобождение человечества невозможна без одновременного нагнетания презрения к таким куртизанкам, сикофантам, лакеям и фанатикам, как «Нейшн» и «Нью-рипаблик»»[1].
Столь резкие характеристики Троцкого настраивали против него и либералов, и радикалов, и интеллектуалов, которые немало потрудились в его защиту и могли бы оказать ему поддержку и в дальнейшем. В итоге же — роспуск АКЗЛТ, исключение троцкистов из Соцпартии, невыдержанность Троцкого — все работало против него.
И тем не менее он не оставлял надежды получить разрешение на въезд в США. После заявления президента Рузвельта от 25 мая 1938 г., в котором подчеркивалось, что США будут по-прежнему держать свои границы открытыми для тех, кто спасается от преследований на политической и религиозной почве, надежда эта возросла. Несколькими днями позднее Троцкий пишет одному из своих сторонников: «Заявление это крайне важно, особенно с общеполитической точки зрения. Я надеюсь, что его можно будет использовать и в моих личных планах. В любом случае следует сделать все возможное … Наталья уже длительное время нуждается в лечении … Разрешение на пребывание в стране в течение шести месяцев можно было бы только приветствовать … Как следует сформулировать вопрос? Я мог бы оформить его официально непосредственно отсюда. Но встретить официальный отказ было бы крайне нежелательно. Какие средства [давления] есть там у вас?… Необходимо, чтобы власти поняли ситуацию, а именно, что у меня [в этом вопросе] нет никаких тайных политических соображений … Что нам нужно, так это смена климата на несколько месяцев и хороший медицинский уход … Самая жгучая проблема в данный момент — это получение визы»[2].
В мае 1938 г. С.Лафоллет встретилась с помощником госсекретаря А.Берлом и ходатайствовала о выдаче Троцкому «визы на посещение Соединенных Штатов на короткий срок, скажем, на 60 дней для лечения в больнице». Берл, заявив, что «разрешение на въезд для Троцкого создало бы ряд очень сложных проблем», ответил отказом. Позднее Берл напишет следующее: «Ломбардо Толедано (противник Троцкого, лидер МКТ. — У.Ч.) теоретически может посетить Россию в ходе своей поездки в Европу. Не исключено, что возникнет известное политическое давление, которое станет для Троцкого указанием на то, что Мексика не слишком полезное место для его здоровья»[3].
Заметим, что, несмотря на заявление президента Рузвельта, правительство США отнюдь не было намерено впускать в страну революционеров, подобных Троцкому. До самой его смерти оно отклоняло все попытки добиться для него въездной визы. Но до декабря 1939 г. госдепартамент ни разу прямо не заявил представителям Троцкого об отказе, и его надежды на получение разрешения никогда полностью не исчезали[4].
Летом 1938 г. в этой связи возникло еще одно препятствие. В июле этого года американец Роберт Блеквелл (также известный как Рассел Негрит Блеквелл), сражавшийся в рядах интербригад, был арестован в Испании. Его, бывшего коммуниста и троцкиста, военная полиция республиканской армии обвинила в сотрудничестве с фашистами и контрреволюционной пропаганде. Было заявлено, что Блеквелл в прошлом был личным секретарем Троцкого и контрреволюционером Он должен был предстать перед судом военного трибунала.
В сентябре 1938 г. в Нью-Йорке был образован Американский комитет по защите Блеквелла, в составе которого были практически те же лица, что и в АКЗЛТ. Троцкисты играли ведущую роль в развернутой комитетом кампании по освобождению Блеквелла, способствовать чему упорно не желал госдепартамент[5]. При этом любопытно поведение Троцкого. 8 ноября 1938 г. он пишет Джеймсу Б.Стюарту, генеральному консулу США в федеральном округе Мехико: «Считаю необходимым заявить, что никогда не встречался с г-ном Блеквеллом. У меня с ним не было никаких отношений. Далее, он никогда не был моим секретарем. Мои друзья сообщили мне, что он входит в состав американской политической организации, абсолютно враждебной Четвертому Интернационалу … Я надеюсь, что сообщаемая мною здесь информация, которую я готов повторить перед любым ответственным органом Соединенных Штатов, может оказать какое-то воздействие на исход дела г-на Блеквелла»[6].
Заметим, Троцкий впервые начиная с 1933 г. направляет письмо представителям правительства США. Факт этот можно объяснить двояко: либо сострадание к Блеквеллу побудило Троцкого выступить в его защиту, либо он пытался дистанцировать себя от человека, которого госдепартамент считал политически нежелательным лицом. Учитывая бессердечие Троцкого к тем, кто выступал против него (Блеквелл был в их числе)[7], аспект сострадания, видимо, следует исключить. Во-вторых, если Троцкий никогда не встречался с Блеквеллом, его попытки уверить Стюарта в своем полном неведении относительно Блеквелла кажутся неискренними. В действительности же Блеквелл был лицом, отвечавшим за организацию в Мексике троцкистского движения и партии (Лига коммунистов-интернационалистов)[8]. Небезынтересно также и то, что Троцкий обращается к Стюарту спустя четыре месяца с момента ареста Блеквелла.
В сентябре 1938 г. были предприняты новые попытки помочь Троцкому получить разрешение на въезд в США, чтобы выяснить возможность получения квалифицированной медицинской помощи супругам Троцким. Из этого ничего не вышло[9]. Незадолго до того Троцкий встретился с другим своим знакомым, Пелхемом Глассфордом, бывшим начальником полиции г. Вашингтона и членом Национального комитета Американского союза за гражданские права, чтобы обсудить возможность приезда в США для проведения сравнительно-исторического исследования гражданских войн в России и США. На следующий день Глассфорд пишет Троцкому: «Я искренне заинтересован в том, чтобы неофициально подключить определенные средства, с помощью которых Вы смогли бы пользоваться нашими библиотеками в период Вашего исследования. Один фактор представляет для меня здесь особый интерес — возможность испытать на прочность свободу и терпимость, которые США усердно провозглашают.
Тем не менее существует серьезный момент, который мы вчера с Вами не обсудили, а именно — на какую полицейскую защиту Вы рассчитываете, приехав в Соединенные Штаты … Я был бы рад поставить этот вопрос лично перед Роджером Болдуином, директором Американского союза за гражданские права, и другими, которые, я уверен, этим делом серьезно заинтересуются»[10].
Троцкий заверяет Глассфорда, что он мог бы жить в США «инкогнито», «выбрал бы место жительства по соглашению с властями», не участвовал бы «в политической жизни страны», а «моя охрана обеспечивалась бы моими друзьями»[11]. Гласефорд обращается к Болдуину с просьбой помочь Троцкому получить визу, которая позволила бы ему прожить в США «три месяца или более». Глассфорд дает понять, что Троцкий «не хочет подавать сюда заявление, не будучи хоть как-то уверенным, что не получит на него отказ». Переговоры Болдуина с госдепартаментом и министерством труда оказались бесплодными[12].
Попытка Глассфорда была, очевидно, последней из тех, что предпринимались влиятельными знакомыми Троцкого в истории с визой. Они, видимо, окончательно убедились в безуспешности таких попыток. К тому же министр труда ГФ.Перкинс (их единственный союзник в администрации) подверглась сильному политическому давлению, да и развитие военной ситуации на Дальнем Востоке было таковым, что правительство США не могло позволить себе раздражать Сталина. Набирала силу «охота на ведьм», проводившаяся Комитетом Дайеса, делая приезд революционеров в США практически невозможным.
Именно в это время Троцкий был особенно озабочен своей безопасностью, ибо в Мексику вот-вот должны были прибыть беженцы из Испании. 7 января 1939 г. он пишет своему адвокату и товарищу Альберту Голдману о грядущем приезде «1500 ветеранов» интербригад: «Я полагаю, что отбор этих людей был проведен ГПУ и что агенты ГПУ составят значительный процент от этих 1500»[13]. У Троцкого были основания для тревоги. Многие из ветеранов интербригад, которые укрылись в Мексике, отождествляли враждебную Народному фронту Испании политику Троцкого, троцкистов и лиц, подозреваемых в троцкизме, с поддержкой фашизма и контрреволюции. Блеквелл был лишь одним из обвиненных в том, что они троцкисты и агенты фашизма. Кроме того, наплыв ветеранов, многие из которых были коммунистами, подвергал опасности положение Компартии Мексики и Мексиканской конфедерации трудящихся, что было не на пользу Троцкому. Хотя до 1939 г. обе эти организации противились предоставлению Троцкому убежища, их официальная линия была направлена на то, чтобы игнорировать его, т.е. не придавать ему «легитимности» излишним вниманием к его особе. Но начиная с середины 1939 г. по мере роста влияния ветеранов эти организации включились в кампанию против предоставления Троцкому права на убежище. Эта кампания заметно оживилась после чрезвычайного съезда Компартии Мексики, состоявшегося в марте 1940 г., когда благодаря ветеранам в партии возобладал более радикальный настрой[14], они привнесли в политическую жизнь Мексики взгляды и поведение, характерные для европейских левых в их борьбе против фашизма. Политический климат в Мексике сделался крайне неблагоприятным для Троцкого.
Его беспокоила не только ситуация в компартии. В этом с ним был солидарен госдепартамент США, опасавшийся усиления влияния и воинственности этой партии, поддержки ею идеи конфискации и [или] национализации собственности граждан США, а также активизация ее деятельности среди мексиканских граждан, работавших в США, и якобы растущей в Мексике популярности «советской формы правления в качестве решения трудностей мексиканской экономики»[15]. Тем же был озабочен и Комитет Дайеса, хотя администрация Рузвельта стремилась дистанцироваться от Дайеса. Несмотря на все политические различия, враг у Троцкого и исполнительной и законодательной ветвей власти США был один. С подписанием советско-германского пакта в 1939 г., осужденного правительством США, и началом Второй мировой войны шансы Троцкого на получение американской визы возросли, поскольку былые опасения госдепартамента вызвать гнев Сталина теперь уже не имели прежней силы.
Новая возможность для Троцкого посетить США открылась в октябре 1939 г. из самого неожиданного источника — Комитета Дайеса, официально известного как Особый комитет по неамериканской деятельности Палаты представителей США. С мая 1938 г. этот комитет, носивший имя своего председателя Мартина Дайеса, конгрессмена от штата Техас, занимался выявлением коммунистической и подрывной деятельности в рабочем движении и политической жизни США. С этой целью он проводил слушания в Конгрессе США, предвосхитившие будущие слушания Маккарти. 12 октября Дж. Б.Меттьюз, главный расследователь Комитета Дайеса, отправил Троцкому телеграмму, приглашая его выступить перед комитетом с «полным обзором истории сталинизма». Меттьюз обещал Троцкому решить вопрос с визами для него и его жены, а также обеспечить их безопасность. Как писал тогда секретарь Троцкого Джозеф Хансен, Троцкий «обсудил этот вопрос со всеми своими секретарями и телохранителями. Нам, разумеется, был известен и Комитет Дайеса, и расследования, им проводившиеся. Все мы единодушно согласились с тем, что политический долг товарища Троцкого как марксиста состоял в том, чтобы принять приглашение, потому что для Четвертого Интернационала он (комитет. — У.Ч.) ничем не отличался от любой другой парламентской организации, могущей быть использованной в качестве трибуны для разъяснения рабочим сталинистского вырождения и одновременно для нанесения тяжкого удара по реакционной политике Дайеса». В тот же день Троцкий направляет Меттьюзу следующую телеграмму: «Я принимаю ваше приглашение, в чем вижу свой политический долг»[16].
Троцкий ясно понимал цели Комитета Дайеса и его роль в американской политике. Будучи регулярными подписчиками газеты «Нью-Йорк таймс»[17], Троцкий и его секретари внимательно следили за расследованиями, проводимыми комитетом. Адвокат Троцкого А.Голдман несколько раз встречался с Меттьюзом, который откровенно говорил с ним о целях комитета. После каждой встречи Голдман передавал содержание их разговоров Троцкому. После своей ноябрьской .встречи с Меттьюзом Голдман пишет Троцкому: «Комитет хочет связать Коммунистическую партию со сталинским правительством, потому что он хочет возбудить против Коммунистической партии преследования по новому закону, обязывающему зарегистрироваться все партии, являющиеся агентами иностранных правительств. Наша цель, как я сказал Меттьюзу, будет состоять в том, чтобы разоблачить действительно гнилостную природу сталинизма и его разлагающее влияние на рабочее движение. Я попросил его выдать Вам обычную гостевую визу, которая позволит Вам остаться в Соединенных Штатах на шесть месяцев»[18]. Несколько следующих недель Троцкий и его сотрудники усиленно готовились к его выступлению перед комитетом[19]. В течение ноября Троцкий пытался уговорить комитет перенести свои будущие слушания из намеченного для этой цели г. Остина в Техасе, охарактеризованного им как «своего рода концлагерь», в Вашингтон, поближе к «богатой библиотеке». Когда Меттьюз отказал ему в этой просьбе, Троцкий принял решение: «Едва ли нужно повторять, что я готов строжайше следовать условиям «джентльменского соглашения», которое Вы (Голдман. — У.Ч.), может быть, заключите с комитетом»[20]. Троцкий прямо-таки горел желанием выступить на слушаниях.
Хотя ближайшее окружение Троцкого в Мексике и поддержало его решение дать показания, оно разгневало некоторых из членов Социалистической рабочей партии — новой организации американских троцкистов. На заседании политического комитета партии, состоявшемся 17 октября 1939 г., Джеймс Бернхем предложил резолюцию, «осуждающую принятие Троцким [приглашения], призывающую его пересмотреть свое решение и отказаться от дачи показаний, а также предлагающей СРП публично дистанцироваться от него и выступить с критикой его действий, если он не согласится с этим призывом». Предложение не прошло[21]. В письме к политическому комитету Троцкий признавал, что дайесовский «комитет, как и весь парламент в целом, реакционен и преследует реакционные цели», но затем задал своим товарищам такой вопрос: «Почему нам нельзя предстать перед этим комитетом с целью выяснения правды?… Появиться, если необходимо, на вражеской территории и сразиться с ним его же оружием — это и есть революционный радикализм»[22]. Но оппозиция Троцкому не ограничивалась частью руководства СРП. Шесть рядовых ее членов пишут ему, убеждая отказаться от принятого решения: роль комитета «состоит в дискредитации любого оттенка радикальной и либеральной мысли и действия под предлогом выкуривания «иностранных агентов», особенно Берлина и Москвы. На деле же по мере углубления военного кризиса работа комитета сводилась к публикации доказательств, собранных или призванных обеспечить поддержку антирабочему законодательству. Действуя таким образом, он заслужил жгучую ненависть всего профсоюзного движения, как консервативного, так и радикального, а также левых политических организаций … Итогом его расследований будет то, что собранные им доказательства послужат основой для смычки рабочего законодательства с полицейскими акциями против шпионов. Результатом его деятельности будет значительное усиление полицейских возможностей федерального правительства ставить вне закона забастовочное движение … мы считаем, что Вам следует тщательно взвесить свое добровольное [там] присутствие … существует серьезная опасность, что Ваше присутствие, скорее, повредит, нежели поможет нашему движению, потому что Ваши действия являются добровольными и как таковые будут ассоциироваться с будущим антирабочим законодательством … и … Ваши показания будут неизбежно искажены в интересах охоты на красных …»[23].
Хотя Троцкий принял приглашение Меттьюза еще в середине октября, госдепартамент узнал о его намерениях лишь 5 декабря, когда Дж. Хансен появился в консульстве США в Мехико, чтобы узнать, как продвигаются дела с визой Троцкого. Растерявшийся консул Стюарт тут же отправил в госдепартамент телеграмму: «Телеграфируйте инструкции». Помощник государственного секретаря А.Берл передал консульству, что ему следует «деликатно» отказать Троцкому. Хансен и персонал консульства обсудили все «за» и «против» подачи Троцким официальной заявки на получение визы. Персонал считал, что подать заявление совершенно необходимо; Хансен опасался, что отказ «сделает для него невозможным получение медицинской помощи … в случае опасного ухудшения здоровья», как писал служащий консульства Р.Макгрегор, Хансен задал вопрос, не будет ли подача заявления означать для Троцкого, что «придется заявить, что он не проповедует свержение правительства силой. Я объяснил, что он сам может посмотреть форму … Хансен сказал, что, разумеется, Комитету Дайеса не удастся найти никого, кто мог бы дать показания по Третьему Интернационалу лучше, чем Троцкий, а следовательно, соглашение между ними пошло бы на пользу обеим сторонам»[24]. Персонал консульства заметил, что, «несмотря на предположение генерального консульства, что г-н Троцкий, возможно, пожелает подать просьбу о выдаче ему визы, г-н Хансен тщательно воздерживался от любого прямого вопроса, может ли г-н Троцкий быть допущен в Соединенные Штаты, если он подаст заявку на визу. Кажется, что г-н Троцкий не хочет попасть в соответствующие списки как лицо, которому прямо или косвенно было отказано в визе»[25].
7 декабря Меттьюз присутствовал на совещании, где Берл и другие чиновники госдепартамента указывали на политические опасности, сопряженные с приглашением Троцкого в США, и предупредили, что, если его визит приведет к нежелательным политическим последствиям, ответственность ляжет на Дайеса[26]. Двумя днями позже Хансен встретился с сотрудниками консульства, которые сообщили ему, что «в 1933 г., хотя Троцкий и никогда не заполнял бланка на выезд в Соединенные Штаты, американский консул в Стамбуле счел его лицом, «не подходящим для въезда в Соединенные Штаты» … Мы пришли к выводу, что с тех пор ничего существенно не изменилось … и что точка зрения департамента совпадает с нашим решением. Если Троцкий подаст прошение на въезд в Соединенные Штаты, мы будем вынуждены ему отказать»[27].
Итак, сомнений больше не могло быть: правительство США не желало допускать в страну изгнанника-революционера. 12 декабря 1939 г. Мартин Дайес аннулировал свое приглашение Троцкому.
Троцкий не мог питать иллюзий относительно политического риска и возможных последствий своего появления перед Комитетом Дайеса. Но почему же он все-таки решил выступить с показаниями? Троцкий выдвигал несколько причин — разоблачить тлетворную сущность сталинизма и его влияния на американское рабочее движение, призвать рабочих превратить мировую войну во всемирную революцию и т.д. Он публично заявил, что выступает «решительно против подавления» любых политических партий или организаций[28]. Усомниться в его искренности у нас нет оснований. Но Троцкий знал и о том, что правительство США разрешило въезд в страну Вальтеру Кривицкому, бывшему высокому чину советских спецслужб в годы Гражданской войны в Испании. Кривицкий дал показания перед комитетами Конгресса США и получил политическое убежище. У Троцкого были известные основания считать, что его собственные показания перед Комитетом Дайеса могут иметь тот же эффект. Фактически приглашение выступить перед Комитетом давало Троцкому возможность осуществить две свои надежды: разоблачить Сталина и сталинизм перед широкой аудиторией, а также получить на этом основании американскую визу. Но как все обстояло в действительности, можно только гадать.
В США решение Троцкого выступить с показаниями перед Комитетом Дайеса серьезно поколебало его уже убывающую популярность. Среди сочувствовавших ему в Америке были и либералы, и борцы за гражданские права, и члены Социалистической рабочей партии — все они были крайне негативно настроены против Комитета Дайеса, хотя Политический комитет СРП и смирился с решением Троцкого. Какими бы причинами ни руководствовался Троцкий, его готовность дать показания свидетельствует о полном понимании им того, насколько его американские сторонники презирали Комитет Дайеса и какой резонанс среди них будет иметь его согласие выступить с показаниями. Может быть, он был уверен, что антисталинские взгляды его американских друзей сами по себе уже гарантировали признание его, Троцкого, позиции. Но от Троцкого совершенно ускользнуло, что политические принципы и свободы, существованию которых угрожал Комитет Дайеса, были теми же, ради защиты коих был создан и АКЗЛТ. Для его американских друзей принципы эти равно распространялись на Троцкого, Блеквелла и Компартию США. Для Троцкого, революционера-марксиста, сражавшегося не на жизнь, а на смерть со сталинизмом, подобные принципы казались иллюзорными, наивными и озадачивающими.
В Мексике реакция на решение Троцкого была резко отрицательной и почти единодушной. Особенно негодовали коммунисты. Собравшись на митинг 10 января 1940 г., они заклеймили Комитет Дайеса как реакционную организацию, служащую интересам американских нефтяных компаний в Мексике, и осудили готовность Троцкого выступить перед ней с показаниями. Некоторые обвинили его в сотрудничестве с Дайесом. На митинге была принята резолюция, требующая его выдворения из Мексики[29].
С момента, когда о приглашении Троцкого Дайесом стало широко известно, Троцкий категорически отрицал, что в ходе своих показаний он планировал обсуждать политическую ситуацию в Мексике: «Представилась возможность дать показания, относящиеся к истории «сталинизма», но ни в коей мере не касающиеся внутренних дел латиноамериканских стран. У меня никогда не было и нет каких-либо документов, относящихся к деятельности латиноамериканских коммунистов или к нефтяному вопросу, и я не в состоянии сообщить комитету ничего, связанного с этими материями. У меня не было и нет никакого намерения разоблачать истинные или предполагаемые планы коммунистов в Мексике»[30].
Несмотря на кажущуюся искренность подобных заверений, которые помимо всего прочего были призваны обезопасить право Троцкого на убежище, они мало успокоили бурю негодования в Мексике, и особенно в рядах компартии. На мартовском внеочередном съезде снова раздавались призывы выслать Троцкого из страны[31]. На тайной встрече коммунистов против живописца Диего Риверы и, «возможно, Троцкого» были выдвинуты обвинения в передаче правительству США конфиденциальной информации о партии; в итоге последовал новый призыв — приложить «все усилия к тому, чтобы избавиться от Троцкого», и было вынесено предложение «принять карательные меры против осведомителей»[32]. В ответ на выдвинутое Дайесом в конце апреля обвинение Компартии Мексики в намерениях свергнуть мексиканское правительство партия вновь потребовала «высылки Троцкого и всех шпионов и агентов Мартина Дайеса». Заявление же Дайеса от 24 апреля, что он, возможно, снова пригласит Троцкого выступить с показаниями перед своим комитетом, лишь усилило решимость коммунистов «избавиться от Троцкого».
Такова была общая ситуация на 24 мая .1940 г., когда мастер фресковой живописи, коммунист и ветеран Гражданской войны в Испании Давид (Альфаро) Сикейрос во главе группы примерно из двадцати боевиков напали на жилище Троцкого с целью убить его. Попытка не удалась, хотя один из телохранителей, Роберт Шелдон Харт, был похищен и убит нападавшими.
После этого покушения в убежище Троцкого воцарился страх. Ривера также опасался за свою жизнь. 29 мая 1940 г. он обращается в консульство США за пропуском, который позволил бы ему въехать в Соединенные Штаты. Консульство согласилось ходатайствовать за него перед Вашингтоном, и спустя неделю Управление по вопросам иммиграции и натурализации провело специальное заседание своего Бюро особых расследований в г. Браунсвиль ( штат Техас) по этому поводу. Просьба Риверы была удовлетворена[33].
Учитывая, что Ривера в прошлом был коммунистом и троцкистом, можно было бы подивиться такой обходительности со стороны американских властей. Наиболее вероятно объяснить это тем, что в предшествовавшие восемнадцать месяцев Ривера открыто и тайно поставлял и журналистам, и чиновникам американского консульства сведения о деятельности Компартии Мексики и рабочих организациях. Первый установленный факт такой передачи относится к сентябрю 1938 г., когда Ривера сообщил мексиканским корреспондентам имена предполагаемых коммунистов в составе правительства Мексики[34]. В декабре 1939 г., когда уже было известно о приглашении Троцкого и Риверы от Комитета Дайеса, Ривера заявил, что его показания разоблачат «активную деятельность сталинских агентов в Мексике и других странах Латинской Америки»[35]. Одновременно он передал в международную печать список имен, который уже был им обнародован в 1938 г.[36] Дайес аннулировал свое приглашение Ривере в тот же день, что и приглашение Троцкому.
Готовность Риверы информировать правительство США о мексиканских делах этим не ограничилась. С января 1940 г. он регулярно тайно встречается со служащими американского консульства и передает им данные о деятельности коммунистических организаций в Мексике, о связях компартии с испанскими беженцами, о ее предполагаемом сотрудничестве с фашистской Германией, внутрипартийной политике, членах Компартии Мексики, просочившихся в мексиканское правительство, и коммунистических и нацистских агентах в Мексике[37]. Компартия заклеймила Риверу как одного из «явных вожаков» «группы агентов-провокаторов», поставлявших сведения американским правительственным служащим и журналистам[38]. У Риверы были все основания бежать из Мексики. А то, что перед своим отъездом из страны он публично призвал Рузвельта «предоставить Троцкому убежище в Соединенных Штатах» с тем, чтобы помочь США «в борьбе с советско-нацистской угрозой», лишь добавило масла в огонь, усилив требования изгнать из Мексики Троцкого и «всех шпионов и агентов Мартина Дайеса»[39].
Знал ли Троцкий о том, что особое отношение к Ривере со стороны американского правительства явилось результатом его тайной осведомительской деятельности, остается загадкой. Эти двое не общались и не разговаривали друг с другом целых пятнадцать месяцев, и каждый из них давал всем понять, что друг за друга они не отвечают[40].
Одно предельно ясно: после покушения 24 мая необходимость в надежном убежище для Троцкого резко возросла. Гибель многих его последователей в СССР и Европе, смерть двух сыновей (одного в советском концлагере и второго при загадочных обстоятельствах в Париже) вынуждали его опасаться за свою жизнь. Хотя и до мая 1940 г. Троцкий заявлял, что «убежден в неизбежности покушения»[41], после налета банды Сикейроса он испытывал панический страх перед убийцами. Охрана дома в Койоакане была усилена. Шедшая тогда в Мексике президентская предвыборная кампания еще раз подчеркнула ненадежность его укрытия. Два ведущих кандидата — Камачо и Альмазан — громогласно заявили о своем намерении выслать Троцкого. Его дни в Мексике, казалось, были сочтены[42]. И если как лидер троцкизма и теоретик, олицетворявший Четвертый Интернационал, он еще намерен был играть активную роль в революционной политике, то ему следовало найти для себя безопасное пристанище, откуда он смог бы поддерживать тесную связь со своими сторонниками. В Европе и на Дальнем Востоке бушевала война; единственным возможным прибежищем оставалась Америка, а в идеале — США. Прежние попытки Троцкого получить разрешение приехать туда хотя бы на время не увенчались успехом, да и популярность его в Штатах заметно пошла на убыль после эпизода с Комитетом Дайеса. Ему нужно было что-то предпринять с тем, чтобы убедить правительство США благосклоннее отнестись к его прошению.
В последние три месяца своей жизни Троцкий, отложив в сторону биографию Сталина, над которой он работал, направил всю свою энергию на расследование обстоятельств покушения 24 мая и последующих событий[43]. Он заострил свое внимание на двух моментах. Первый — о том, что три органа мексиканской печати — «Футуро», «Эль популяр» и «Ла вое де Мехико» — получали субсидии от ГПУ, в обмен за что они соглашались следовать сталинистской линии. В этой связи он выдвинул обвинение против Л.Толедано, руководителя КМТ и редактора «Футуро», согласно Троцкому, являвшегося агентом Кремля. Второй момент — обвинение советского правительства в том, что оно через посредничество ГПУ осуществляло полный контроль и руководство над деятельностью Коминтерна и компартий США и Мексики. Связывала оба эти момента насущная для Троцкого необходимость разоблачить сеть ГПУ, которая, по его убеждению, организовала майское покушение и постарается повторить свою попытку, ибо, как он утверждал (и не без оснований), «Сталин добивается моей смерти»[44].
Проанализируем сначала ход действий Троцкого против мексиканской прессы и Толедано. За три с половиной года пребывания Троцкого в Мексике орган компартии газета «Ла вос де Мехико» (до октября 1938 г. — «Эль мачете»), орган КМТ — газета «Эль популяр», а также журнал «Футуро» напечатали многочисленные зачастую клеветнические обвинения по адресу Троцкого, его политической деятельности и намерений[45]. К середине мая 1940 г. чаша терпения Троцкого переполнилась, и он бросил вызов этим печатным органам, потребовав от них обоснования своих филиппик[46].
Вскоре после майского покушения эти издания утверждают на своих страницах, что Троцкий якобы сам организовал это покушение — «самонападение». Троцкий был возмущен этой инсинуацией, имевшей, по его мнению, двоякую цель: «1) возбудить враждебность полиции против жертвы агрессии и, таким образом, помочь агрессорам; 2) вызвать, если это будет возможно, мою высылку из Мексики, а иными словами, мою выдачу в руки ГПУ»[47]. 27 мая он в письме генеральному прокурору Мексики, начальнику полиции Федерального округа Мехико и министру иностранных дел республики утверждает, что эти органы прессы получают деньги от советского правительства. Троцкий заявляет, что «попытка убийства могла быть спровоцирована только Кремлем, Сталиным посредством загранслужбы ГПУ», что «ГПУ особо интересуется проблемой подготовки общественного мнения к террористическому акту … Эта часть дела всегда поручается сталинистской прессе, ораторам-сталинистам и так называемым «друзьям Советского Союза»». Чтобы понять, как и кем было организовано нападение, «необходимо абсолютно четко уяснить, что деятельность ГПУ теснейшим образом переплетается с деятельностью Коминтерна … В Центральном комитете каждой из секций Коминтерна помещен ответственный директор ГПУ по данной стране». Поэтому, писал Троцкий, юридическое расследование майского нападения, как ему представляется, «не может не проанализировать работу газет «Эль популяр» и «Ла вос де Мехико», а также некоторых сотрудников «Эль националь»»[48].
«Эль популяр» и «Футуро» немедленно возбудили против Троцкого иск о клевете[49]. Он предоставил суду свидетельства, которые якобы подтверждали тесную связь между редколлегиями этих печатных изданий в их действиях как агентов с советским правительством и в особенности ГПУ. Но доказательства Троцкого носили в основном косвенный характер[50].
Троцкий также утверждал, что Л.Толедано «принимал участие в моральной подготовке террористического нападения» и «знал заранее о подготовке к покушению, хотя бы в самом общем виде»[51], назвав его «иностранным агентом Кремля»[52].
На слушаниях дела о клевете, состоявшихся 2 июля, Троцкий утверждал, что «Ла вос де Мехико» также получала финансовую поддержку из Москвы. Эта газета тоже ответила возбуждением иска. Последующие полтора месяца Троцкий неустанно работал над статьей, в которой рассчитывал подкрепить свои обвинения и которая оказалась его последним серьезным трудом. Называлась она «Коминтерн и ГПУ». Хотя Троцкий особо подчеркивает, что «данный документ преследует юридические, а не политические цели»[53], статья эта интересна именно в политическом отношении. Ее автор стремится доказать, что «Ла вос де Мехико», а также все коммунистические партии и организации, сочувствовавшие СССР, получали деньги от ГПУ. В первой части статьи Троцкий делится своими мыслями о вырождении советского эксперимента, заявляет, что ГПУ организовало покушение на его жизнь 24 мая, и утверждает, что «редакционная коллегия «Ла вос де Мехико» знала о готовившемся покушении и соответствующим образом настраивала общественное мнение в своей партии и кругах, ей сочувствующих»[54]. Во второй части он приводит ряд довольно убедительных прямых и косвенных доказательств в поддержку своего обвинения, что «Ла вос де Мехико», «Эль популяр» и «Футуро» представляют собой инструменты ГПУ и пользуются его экономической помощью[55]. Доказательства включали в себя декрет Совнаркома от декабря 1917 г., предписывавший оказание финансовой помощи революционным организациям, и данные под присягой письменные показания трех человек: Бенджамина Гитлоу, бывшего руководителя Компартии США, — о контроле ГПУ над финансовыми делами Коминтерна; Джозефа Зака, бывшего активиста партии, — о финансовой помощи Коминтерна латиноамериканским коммунистическим партиям и В.Кривицкого — о «системе организации ГПУ в СССР и за границей, отношениях между ГПУ и Коминтерном, а также террористической деятельности ГПУ за границей»[56].
Для госдепартамента США ничего нового в этом документе не было[57]. Что касается Компартии Мексики, то Троцкий полагал, что он вынудит ее защищаться как в политическом, так и в юридическом плане, и тем самым увеличит свои шансы остаться в этой стране[58].
Чтобы уяснить то политическое значение, которое Троцкий и его окружение придавали обвинениям, выдвинутым им против Компартии Мексики и радикальной прессы этой страны, стоит проанализировать их встречи со служащими консульства США после покушения 24 мая, когда Троцкий и его сотрудники стали оказывать помощь консульству в выяснении судьбы похищенного телохранителя Троцкого, гражданина США Р.Ш.Харта. Секретари Троцкого сообщили консульству информацию о нападении и о Харте. В июне сотрудник консульства Р. Макгрегор встретился с Троцким в его доме и обсудил с ним дело Харта. 13 июля он снова увиделся с Троцким, чтобы «узнать о ходе» расследования. Троцкий детально рассказал ему о своих предположениях и свидетельствах, собранных им в процессе работы над статьей «Коминтерн и ГПУ». Он сообщил Макгрегору названия мексиканских изданий, а также имена политических и рабочих лидеров и правительственных чиновников, предположительно связанных с Компартией Мексики. Он заявил, что один из ведущих агентов Коминтерна — Карлос Контерос (псевдоним Витторио Видали) служит в руководящем комитете этой партии. Он также обсудил со своим собеседником действия, по слухам, предпринимавшиеся для его выдворения из Мексики бывшим мексиканским послом во Франции Нарциссо Бассольсом, которого Троцкий считал советским агентом[59].
18 июля Ч.Корнелл, один из секретарей Троцкого, передал сотруднику американского консульства Джорджу Шоу «сугубо конфиденциальный меморандум», в котором Троцкий проанализировал деятельность в Мексике некоего Энрике Мартинеса Рики. В нем утверждалось, что Рики был агентом ГПУ в Латинской Америке, который спланировал и возглавлял чистку Компартии Мексики в 1940 г., но действовал из Нью-Йорка и «имел прямые контакты с Москвой»[60].
[1] Там же. L.Trotsky to C.Tresca. October 6, 1937.
[2] Writings of Leon Trotsky (Supplement 1934-40). N.Y., 1949. P.767-768. Интересно, что в этом письме Троцкий упоминает о возможности установления контакта с М.Эрнстом, главным советником Американского союза за гражданские права. Эрнст уже пытался добиться от Рузвельта разрешения для Троцкого на приезд в США после его высылки из Франции. Несколько членов АКЗЛТ были одновременно членами Национального комитета упомянутого союза.
[3] National Archives. RG59. A.Berle to Moffat. May 27, 1938.
[4] Опасения государственного департамента в связи с возможными политическими последствиями приезда Троцкого распространялись и на его жену. В январе 1941 г. Э.Людвиг написал Рузвельту трогательное письмо, прося его о содействии Н.Седовой. (Franklin D.Roosevelt, Papers as President. Official File /Box 4295/. The F.D.R. Library. E.Ludwig to President Roosevelt. January 27, 1941). Рузвельт переслал письмо в государственный департамент, который счел, что «г-же Троцкой и ее внуку не следует разрешать въезд в Соединенные Штаты. Она тесно связана с воинствующей фракцией Коммунистической партии (так в тексте.— У.Ч.), и я убежден, что ее приезд в страну спровоцировал бы конфликты и, возможно, привел бы к насилию». ( Там же. В.Long to Major General E.M.Watson. February 12, 1941). Днем раньше Рузвельт пишет своей жене, сочувствовавшей Седовой и даже пытавшейся помочь ей в получении визы: «Это еще одно из тех несчастных дел, когда приходится принимать в расчет общественное мнение. Я не сомневаюсь в том, что г-жа Троцкая полностью находится вне политики, но общественность еще год или два останется слепа к этому факту». ( Там же. F.D.R. Memorandum for Mrs. Roosevelt, February 11, 1941).
[5] Переписку, телеграммы и документы, относящиеся к политической биографии Блеквелла и деятельности комитета по его защите см.: Trotsky Archive. A.Brenner to Comrade Clay. November 2, 1938; A.Brenner, Secretary of the Blackwell Defense Committee, to the Editor. November 3, 1938; telegram from Clay to Blackwell Committee. November 3, 1938; telegram to C.Hull from the Blackwell Defense Committee. November 4, 1938; telegram from C.Tresca to CNT. November 2, 1938. Непонятно, почему Троцкий, по его словам, не имевший «никаких связей с Блеквеллом», хранил у себя копии этих документов (сами документы находятся в National Archives. RG59).
[6] Trotsky Archive. L.Trotsky to J.Stewart. November 8, 1938.
[7] Краткая политическая биография Блеквелла приводится в письме А.Бреннер «to Comrade Olay» от 2 ноября 1938 г. (Trotsky Archive). См. также: «Rosalio Negrete» // Cahiers Leon Trotsky. 1979. ¹3 (Juillet-Septembre). P.137.
[8] Alexander R.J. International Trotskyism 1929-1985: A Documented Analisis of the Movement. Durham, NC, 1991. P.607.
[9] См.: National Archives. RG84. J.Stewart to Secretary of State. September 17, 1938.
[10] Trotsky Archive. P.Glassford to L.Trotsky. August 5, 1938. Глассфорд был другом ген. Д.Макартура и других влиятельных людей в Вашингтоне. Следует отметить, что в Национальном комитете Союза за гражданские права состояли и члены АКЗЛТ M. де Силвер (ее муж основал этот комитет), Д. Дос Пассос, Э.А.Росс и Н.Томас. Едва ли Троцкий поддержал эту инициативу.
[11] Trotsky Archive. L.Trotsky to P.Glassford. August 5, 1938.
[12] Там же. P.Glassford to R.Baldwin. August 12, 1938; R.Baldwin to P.Glassford. August 22, 1938; October 8, 1938; P.Glassford to L.Trotsky. November 14, 1938.
[13] Там же. L.Trotsky to A.Goldman. January 7, 1939.
[14] Джозефус Дэниелс, осведомитель посла США в Мексике, информировал его, что движущей силой оживившейся антитроцкистской кампании, а также чистки бывшего руководства КПМ были испанские беженцы. National Archives. RG84; RG59. J.Stewart to Secretary of State. March 23, 1940; April 10, 1940; J.Daniels to Secretary of State, April. 23, 1940; A.Berle to J.Stewart. February 14, 1940: Robert McGregor Memorandum of Conversation witn Sr. Indalcecio Prieto. September 28, 1940.
[15] См. циркуляры, разосланные помощником государственного секретаря США А.Берлом в посольства и консульства США в Латинской Америке, датированные 15 ноября 1937 г., 7 марта, 25 ноября 1938 г. и 27 декабря 1939 г.; National Archives. RG59. W.Blocker to Secretary of State. March 11, 21, 1940.
[16] Наиболее подробные сведения приводятся в составленном Дж. Хансеном меморандуме о деле Дайеса от 14 декабря 1940 г. Телеграммы от Меттьюза к Троцкому и от Троцкого к Меттьюзу датированы 12 октября 1940 г. ( Trotsky Archive).
[17] Перечень бюллетеней новостей и газет, хранящихся в библиотеке Троцкого, см.: Trotsky Archive Т15764.
[18] Trotsky Archive. A.Goldman to L.Trotsky. November 2, 1939.
[19] Троцкий особенно интересовался юридическим определением термина «агент иностранного правительства». См.: Trotsky Archive. J.Hansen to A.Goldman. November 14, 1939; A.Goldman to J.Hansen. November 17, 1939.
[20] Trotsky Archive. L.Trotsky to A.Goidman. November 11, 22, 23, 1939; A.Goldman to L.Trotsky. November 27, 1939; Goldman telegram to L.Trotsky. December 4, 1939; Trotsky telegram to Goldman. December 4, 1939.
[21] Writings of Leon Trotsky, 1939-1940. P.434. Note 106.
[22] Ibid. P.110-111.
[23] Trotsky Archive. S.Galloway, D.Herron, R.B.Whitten, E.R.Herron, B.Williams, M.Alien to Trotsky. Nd.
[24] National Archives. RG84. McGregor memo to Murphy. December 5, 1939.
[25] Там же. J.Stewart to Secretary of State.
[26] Берл пишет в своем дневнике об опасениях, которые вызывает у него появление Троцкого перед Комитетом Дайеса: «Троцкий мог бы сообщить кое-какие сведения о коммунистической деятельности в Соединенных Штатах; но истинной его целью будет изложение теории мировой революции перед топающей ногами аудиторией под аккомпанемент газетных заголовков, треск софитов и т.д. Он знает больше, чем комитет Дайеса, как достать прессу, хотя и они в этом плане достаточно опытны. Далее, если какой-нибудь сталинист убьет его по пути в Соединенные Штаты, мы окажемся перед трудными временами, и — худшее из худшего — мексиканцы могут решить, что обратно его пускать не следует, и тогда он останется у нас на руках. Сомневаюсь, чтобы Комитет Дайеса прислушался к нашим советам. Дайесу тоже нравятся газетные заголовки». F.D.R. Library. The Diary of Adolf A.Berle, 1937-1941. Friday, December 8, 1939. P.3-4.
[27] Trotsky Archive. Hansen memo. December 14, 1939.
[28] Writings of Leon Trotsky 1939-1940. P.132, 110-111, 132-135.
[29] National Archives. RG59. J.Stewart to Secretary of State. January 11, 1940.
[30] Заявление, сделанное Троцким для «Эксельсиора» 6 декабря 1939 г. (Declaration made by Leon Trotsky Appearing in the Excelsior of December 6, 1939. Приложено к письму Дж. Стюарта. См.: National Archives. RG84. J.Stewart to Secretary of State. December 8, 1939). В своем публичном заявлении 12 января 1940 г. Троцкий утверждал следующее: «Вступив на мексиканскую землю, я добровольно обязался не вмешиваться во внутреннюю или внешнюю политику этой страны. Любой, утверждающий обратное, намеренно лжет» (Writings of Leon Trotsky, 1939-40. P.138).
[31] National Archives. RG59. J.Stewart to Secretary of State. March 23, 1940.
[32] Там же. J.Stewart to Secretary of State. April 23, 1940.
[33] Относительно прошения Риверы о выдаче ему пропуска для перехода через границу, поданного им 29 мая 1940 г., см. записку Макгрегора от 31 мая 1940 г., в которой он описывает и мотивирует свою встречу с Риверой. См.: National Archives. RG84. G.Shaw to Secretary of State; May 31, 1940; H.Goford to G.Shaw. June 5, 1940. Относительно освещения в прессе решения позволить Ривере въезд в США см.: The Brownsville News. 1940. June 5. Когда Ривера добивался разрешения на въезд в США, он заключил контракт на выполнение фресковой росписи для Международной выставки «Золотые Ворота». Г.Шоу написал дирекции выставки об отъезде Риверы в США. Т.Pflueger to G.Shaw. June 14, 1940. National Archives. RG84.
[34] См. там же. Меморандум Шоу, датированный 10 сентября 1938 г.
[35] Цитата приведена из памятной записки Стюарта, приложенной к его письму к государственному секретарю США: National Archives. RG84. J.Stewart to Secretary of State. December 8, 1939. Стюарт воспользовался помещенной в «Эксельциоре» за 8 декабря 1939 г. информацией об этом высказывании Риверы. Примерно в то же время Ривера заявил, что «в случае, если перед Комитетом Дайеса будут даваться показания, те из них, которые окажутся относящимися ко мне, должны быть отделены от касающихся Троцкого … [потому что] я не имею ничего общего с этим джентльменом».
[36] Ривера сказал херстовскому корреспонденту А.Константайну, что хотел бы передать Комитету Дайеса информацию как о коммунистической, так и о нацистской деятельности в Мексике. См.: F.D.R. Presidential Papers. Secretary’s File. Box 44.
[37] В начале января 1940 г. Ривера сообщил имена 50 вероятных членов Компартии Мексики, занимавших высокие правительственные посты. Он также заявил, что ему известны детали кампании убийств в Мексике (National Archives. RG84. G.Shaw to Secretary of State. January 5, 1940). 11 января 1940 г. Ривера встретился в своем доме с Макгрегором, консулом США (Там же. J.Stewart to Secretary of State. January 17, 1940). Ривера имел встречи с американскими правительственными служащими еще один или два раза (Там же J.Stewart to Secretary of State. February 16, 1940). Памятная записка Мессерсмита датирована 26 января 1940 г. (F.D.R. Presidential Papers. Secretary’s File. Box 44). Ривера снова встретился с Макгрегором 2 марта 1940 г. Памятная записка Макгрегора приложена к письму Стюарта государственному секретарю США. (См.: National Archives. RG84. J.Stewart to Secretary of State. March 4, 1940). Хотя Ривера сообщил властям США достаточно много имен, госдепартамент считал его информацию сомнительной. См.: National Archives. RG59. A.Berle to J.Stewart. March 12, 1940. Подробно о роли Риверы как осведомителя государственного департамента США см.: Chase W., Reed D. El Extrano Caso de Diego Rivera у el Departamento de Estado // El Financiero, 1993, 19 Noviembre. Vol. II. ¹61.
[38] См.: National Archives. RG59. J.Daniels to Secretary of State. April 23, 24, 1940.
[39] Там же. April 24, 1940.
[40] В письме к Салазару, начальнику полиции федерального округа от 31 мая 1940 г. Троцкий пишет, что у него «нет ничего общего с политической деятельностью Диего Риверы. Мы с ним порвали личные отношения пятнадцать месяцев назад», и с тех пор, по его утверждению, они не имели «ни прямых, ни косвенных контактов». (Trotsky Archive. L.Trotsky to L.S.Salazar. May 31, 1940.) Тем не менее у них оставались общие друзья, которые могли передавать им информацию друг о друге. Вполне возможно, что это была Л.Бреннер, секретарь Риверы, которая бежала из Мексики 2 июня 1940 г. после получения ею письма с угрозами (См.: National Archives. RG84. Leah Brenner Protection Case. R.Kenneth Oakley, Reporting Officer. June 2, 1940).
[41] Writings of Leon Trotsky 1939-40. P.335.
[42] На своем съезде 4-6 июля 1940 г. Национальный союз учителей Мексики призвал выслать Троцкого из страны (см.: National Archives. RG59. E.W.Eaton to Secretary of State. July 16, 1940).
[43] В своем письме к Ч.Кёртису от 16 августа 1940 г. Троцкий пишет: «Больше двух с половиной месяцев моего времени было почти полностью посвящено расследованию» [майского нападения] (Writings of Leon Trotsky 1939-40. P.346).
[44] Ibid. P.233.
[45] См.: Ibid. P.305-315, 348-371.
[46] Ibid. P.182.
[47] Ibid. P.132.
[48] Ibid. P.223-227. Впервые письмо было напечатано в сокращенном виде в «Socialist Appeal». 1940. June 15.
[49] Writings of Leon Trotsky 1939-40. P.231.
[50] Троцкий написал текст этого заявления по-русски, а затем секретари перевели его на испанский язык, вставили нужные цитаты и добавили приложение, в котором перечислялись статьи в поддержку обвинения, сделанного Троцким. Русский вариант имел заглавие: ««Футуро», «Популяр», «Вос де Мехико» и агенты ГПУ»; испанский — «Futuro у los agentes de la G.P.U.» (Trotsky Archive). Английский перевод испанской версии см.: Writings of Leon Trotsky 1939-40. P.305-315. Цитаты в тексте данной статьи приведены в основном по этому источнику.
[51] Writings of Leon Trotsky 1939-40. P.227, 246.
[52] Trotsky Archive. «О Ломбардо Толедано». Статья не имеет даты, но, судя по контексту, она была написана в конце июня 1940 г. Троцкий не ограничивает свои обвинения Мексикой. Он утверждает, что Хэри Блок, американский корреспондент «Нейшн» был «близким сотрудником Ломбарде Толедано, пресловутого политического агента ГПУ в Мексике. Хэри Блок является редактором-распорядителем «Футуро», грязного, клеветнического ежемесячника Ломбардо Толедано … «Авторитет» Хэри Блока основан на факте, что он считается агентом советского посольства в Вашингтоне по связям с Конфедерацией мексиканских трудящихся. Глава советского агентства в Вашингтоне — [посол] Уманский, который сделал свою дипломатическую карьеру на том, что служит агентом ГПУ. Следовательно, Хэри Блок является доверенным связным для двух агентов ГПУ — Уманского и Ломбардо Толедано». (Writings of Leon Trotsky 1939-40. P.292, 312.) Хотя инициатива в наступлении на Блока приписывается Троцкому, подлинным ее инспиратором был Дж. Хансен ( см.: Trotsky Archive. Joseph Hansen /on Harry Block/).
[53] Writings of Leon Trotsky 1939-40. P.348.
[54] Ibid. P.360.
[55] Ibid. P.371. Следует отметить, что Троцкий также утверждал, что существует связь между «Футуро» и нацистами. 24 июля 1940 г. Дж. Хансен в своем письме к А.Голдману перечисляет названия 17 компаний, публиковавших рекламные объявления в «Футуро». «После подписания [советско-германского] пакта на страницах «Футуро» отмечается существенное увеличение объема рекламы этих компаний. Очень хорошо было бы обнаружить какие-нибудь доказательства того, что эти компании действительно находятся под немецким влиянием» (J.Hansen to A.Goldman. July 24, 1940. Trotsky Archive).
[56] Writings of Leon Trotsky 1939-40. P.371-391 (О Кривицком см.: Р.387-389).
[57] В депешах Берла, посылавшихся им в консульства США в Латинской Америке, можно найти значительную часть аргументов, относящихся к роли Коминтерна и советских агентств на этом континенте. (См.: Writings of Leon Trotsky 1939-40. P.67).
[58] После майского покушения на Троцкого в обществе усилились призывы запретить Компартию Мексики, что углубило проблемы, существовавшие в партии (см.: Сarr В. Ор. cit.).
[59] Меморандум Макгрегора датирован 13 июля 1940 г. и приложен к письму Дж. Шоу к государственному секретарю США. (National Archives. RG84. G.P.Shaw to Secretary of Slate. July 15, 1940). Госдепартамент переслал меморандум ФБР. Макгрегор пишет: «Троцкий, без сомнения, видит в себе самую важную персону, а не беженца в изгнании. Он говорит о советской политике в отношении Мексики как направленной в первую очередь против Соединенных Штатов и, во-вторых, против него лично». Интересно, что журнал почтовой переписки Троцкого, где регистрировалась вся исходящая корреспонденция, содержит сведения об отсылке двух писем Стюарту — от «W» (вероятно, Уолтера О’Рурке, секретаря Троцкого) и от Троцкого. В архиве Троцкого их копий нет, поэтому невозможно установить, был ли Стюарт, о котором сделана запись в журнале, Джеймсом Стюартом, сотрудником консульства США. Нельзя исключить, что Троцкий о чем-то писал в американское консульство еще до покушения на него 24 мая 1940 г.
[60] National Archives. RG84. G.Р.Shaw to Secretary of State, July 18, 1940. Информация о Рики была передана госдепартаменту, который переслал ее в ФБР. См.: FBI Files, J.E.Hoover to Special Agent in Charge. N.Y., September 18, 1940.
============================================================================
Троцкий в Мексике (часть 3)
У. Чейз
Окончание. Начало см. в №№5-6
Как провести грань между этими интересами Троцкого и его политическими амбициями? — это еще один вопрос из головоломки для историка. Как интерпретировать поведение людей, когда оно неотделимо от их идеологических убеждений?
Учитывая, что консульство США в Мексике мало что могло сделать для усиления безопасности Троцкого в Мексике и что значительная часть данных, переданных им Макгрегору, не имела прямого отношения к расследованию обстоятельств исчезновения Харта, резонно предположить, что Троцкий всячески стремился поставлять американцам информацию для того, чтобы доказать им свою ценность в качестве осведомителя, называя действующих и возможных советских агентов в Мексике и США, которые, как он предполагал, угрожали его безопасности. 22 августа именно такой агент, Рамон Меркадор, убьет Троцкого, раскроив ему ледорубом череп …
3 сентября Дж.Хансен посетил Р.Макгрегора в американском консульстве и сообщил ему о существовании трех неопубликованных работ Троцкого — о мексиканской печати, Коминтерне и ГПУ — и пообещал передать их ему. На следующий день Хансен вручил их Макгрегору вместе с секретным меморандумом о беседах между «руководящим сотрудником Четвертого Интернационала в Нью-Йорке и «W», видным деятелем Четвертого Интернационала», в которых затрагивался ряд вопросов, связанных с убийством Троцкого[1]. Через пять дней Хансен передаст Макгрегору новые материалы, найденные им в письменном столе Троцкого и касающиеся ряда лиц в Мексике, США и во Франции ( некоторых из них он подозревал в принадлежности к советской агентуре)[2].
Очень просто было бы объяснить передачу Троцким данных о предполагаемых коммунистах и агентах Коминтерна в консульство США как попытку способствовать выявлению и задержанию тех, кто был ответствен за майское нападение и убийство Харта. Никто, видимо, не мог бы осудить его за это. Но, учитывая, что значительная часть этой информации вряд ли могла быть использована в расследовании майских событий, такое объяснение не выглядит исчерпывающим. Поэтому напрашивается и другая трактовка контактов Троцкого с консульством США, связанная с его политической деятельностью в Мексике.
С начала 1937 г. по начало 1939 г. Троцкий и его сторонники усиленно добивались для него визы на въезд в США. Эти усилия обычно предпринимались под фальшивыми предлогами и с ведома Троцкого. Попытки Столберга и Лафоллет в 1937 г. обеспечить ему въезд якобы по состоянию здоровья, безусловно, в действительности мотивировались их стремлением дать Троцкому возможность выступить перед Комиссией Дьюи в Нью-Йорке или, по крайней мере, создать прецедент для выдачи ему в будущем вида на жительство в США. В марте 1939 г. Троцкий писал товарищу по партии: «Ваше предложение прислать сюда американского врача несвоевременно. Ничего нового нет, за исключением обострения хронических неладов. Общее название моего заболевания — «шестой десяток», и я не уверен, что у вас в Нью-Йорке найдется специалист по такой болезни»[3]. Когда медицинские обоснования оказались неубедительными, Троцкий изменил тактику и совместно с Глассфордом и Американским союзом защиты гражданских прав вновь использовал ту же мотивировку, что и в 1933 г., — для проведения исторических исследований.
В конце 1939 г. Троцкий принимает приглашение от Комитета Дайеса, дававшее ему шанс разоблачить сталинизм, призвать к революции и остаться с женой в США на шесть месяцев по соответствующей визе. Эта готовность Троцкого помочь Дайесу в антикоммунистической и антирабочей «охоте на ведьм», какие бы мотивы он при этом ни приводил, безвозвратно подорвала доверие к нему со стороны его бывших друзей в Америке. Он либо недооценивал негативные политические последствия своего решения, либо был одержим страстным желанием разоблачить Сталина, либо же ставил свои личные интересы выше партийных и классовых, за которые он, по его утверждению, боролся. С декабря 1939 г. в хлопотах о визе Троцкий вынужден рассчитывать только на собственную изобретательность. В декабре 1939 г. Троцкий понимает, что госдепартамент США против его визита, но виза, выданная американскими властями Ривере. несколько оживила его надежды. Добиваясь благосклонности США, он меняет свою тактику. Обвинения, выдвинутые Троцким против его врагов в Мексике, вынудили их перейти к обороне. Троцкий полагал, что, возможно, они будут поставлены вне закона. Это могло усилить его безопасность и дать ему возможность остаться в Мексике. Передавая американскому консульству информацию об общих врагах, будь то мексиканские коммунисты или советские агенты, Троцкий рассчитывал доказать свою ценность для правительства США. Для него, оказавшегося летом 1940 г. в ловушке, такая тактика сулила возможность успеха, ни к чему особенно не обязывая.
К сожалению, мы ничего не знаем о намерениях Троцкого в тот период, поскольку он никогда не говорил о них открыто. Историки всегда сталкиваются с такими проблемами, когда пытаются интерпретировать действия исторических деятелей. Отсутствие свидетельств об их намерениях порождает взаимоисключающие трактовки, а нередко и острую полемику. Доказательства, приводимые здесь, можно истолковать и как стремление Троцкого объективно способствовать «силам реакции», ставя собственные интересы во главу угла. Но рассматривать подобные интерпретации в рамках данной статьи не представляется возможным.
Итак, подчеркнем два момента, на которых строится это исследование. Первый: политическое поведение Троцкого по отношению к АКЗЛТ, Социалистической партии США, Комиссии Дьюи и Комитету Дайеса проистекало из непонимания им специфических и вместе с тем весьма важных аспектов американской политической жизни и политической культуры. В случае с убежденным революционером, сформировавшимся в условиях уникальной политической культуры российской социал-демократии и большевизма, это едва ли удивительно. Опыт и знания, приобретенные Троцким в лоне этих движений, оказались бесполезны в Америке. Использование любого общественного форума для пропаганды своего дела, а также для разоблачения врага было отличительной чертой политической тактики Ленина, Троцкого и Сталина. Троцкий, правительство США, члены АКЗЛТ и Комитет Дайеса могли иметь общего врага — Сталина, но непоколебимая приверженность Троцкого своим революционным убеждениям и методам делали тщетными все попытки обратить это ему на пользу. Правительство США опасалось его революционной философии. Друзья Троцкого из числа американских либералов и радикалов, для которых средства были столь же важны, как и цели, разочарованные его сектантской тактикой, оставили свои попытки помочь ему. Тактика, столь эффективная в революционной России и СССР, не сработала в Америке.
Второй момент. Старания Троцкого получить разрешение на въезд в США должны рассматриваться в свете стоявшей перед ним необычной дилеммы. Троцкий был загнанным человеком, объектом непрерывного политического преследования со стороны Москвы и коммунистов, мишенью для политических убийц. Он обоснованно боялся за свою жизнь. Но вместе с тем он был символом идеологического движения — троцкизма, который давно ненавидели и в Вашингтоне, и в Москве. Если судить по обычным меркам, его готовность выступить с показаниями перед Комитетом Дайеса и передать информацию «империалистическому» правительству в надежде получить за это визу может быть расценена как лицемерие. Для самого же Троцкого личные интересы и политические помыслы совпадали. Как провести грань между этими интересами Троцкого и его политическими амбициями? — это еще один вопрос из головоломки для историка. Как интерпретировать поведение людей, когда оно неотделимо от их идеологических убеждений?
[1] О встречах, состоявшихся 3 сентября, см.: National Archives, RG84. Memorandum for the File written by Robert G. McCregor, September 4, 1940. О встрече 4 сентября и четвертом меморандуме о международных отношениях см.: там же. G.P.Shaw to Secretary of State, September 4, 1940 «W» — Уиттэкер Чемберс.
[2] National Archives. RG84. McGregor R.G. Memorandum of Conversation. September 14, 1940.
[3] Trotsky Archive. L.Trotsky to J.Glenner. March 31, 1939.
✭✭✭✭✭ ☭ Сайт Никитушкина Андрея ;-) ☭ ✭✭✭✭✭ 